Команда

— Ну да, не ты! А кто его с Квирреллом стравил? Кто в пасть василиску сунул? Воспитатель хренов… Пареньку семнадцать лет, Ал, имей совесть! Сам со своим Геллертом бодаться шел — хоть пожить успел, а этого — из яслей сразу на скотобойню? Остановись!

— НЕ МО-ГУ!!!

Сложившись пополам, вжимая скрюченные пальцы в лицо, Альбус судорожно сглатывал яростную боль. Вот потому-то я и не люблю у тебя бывать, брат. «…имей совесть…» Ты — моя совесть, мой судия, моя Голгофа. Тебя не обманешь журнальной улыбкой, туманными речами, скоморошьими нарядами, конфетой в зубах. Ты — единственный! — видишь меня насквозь, всегда видел, даже когда сам я еще не подозревал, какую погань из себя вылепил. Здесь, в убогой комнатенке, в молчаливом присутствии Арианы, воскресает наяву давняя трагедия, роковой поединок, первая смерть в моем огромном послужном списке. И нельзя сфальшивить, невозможно оправдаться, все, что мне позволено — это жалкая попытка объяснить…

— Ты ведь знаешь, кто я такой, Аб. Самоуверенный кретин, вообразивший себя по молодости всезнающим и всемогущим мессией. Потом опомнился, поумнел, только свернуть с этой дороги уже не смог. Все казалось, еще один холмик, последний поворот — и на покой, но появлялись новые горы-чащобы-извилины, и не уйдешь в сторону, не присядешь на обочине, потому что больше некому… Страшная работа, грязная, подлая. Знал бы ты, сколько грехов я таскаю в душе, не нос бы мне своротил, а шею. Вот и Том на моей совести…

— Ну, пошел всех собак на себя вешать. Ты все-таки ему бывший учитель, а не мамочка.

— Для чего тогда нужны учителя?

Тяжелая братская пятерня опустилась Альбусу на спину.

— Из гниды фею не вырастишь. Том Риддл родился червивым насквозь, об него бы и сам Мерлин зубы обломал. Ты не о нем думай. Гарри — паренек хороший, светлый, я помню, как он тут детворе мозги вправлял. Правильный пацан. А ты его собираешься безусой мордашкой в дерьмо сунуть.

— Выбора нет, Аб. Проклятое Пророчество… Ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой… Мне очень дорог этот мальчик, но защитить его от судьбы не в моих силах, могу лишь помочь — направить, научить, подтолкнуть. И уйти с дороги.

— Погоди уходить, не горит.

— В том-то и дело, что горит. Том до меня не сегодня, так на днях доберется, я ему словно кость в горле. Погибать надо с пользой.

— Польза… Вот все у тебя не как у людей, Ал. Приголубил бы Риддла в Министерстве Авадой — это была б польза.

— Не все так просто… ты не понимаешь…

Ладонь на спине дрогнула и исчезла.

— Куда уж мне, убогому, чумазому трактирщику, до великого светлого Альбуса Дамблдора.

— Перестань, мой чумазый трактирщик-брат куда выше и чище меня.

— Пошел блажить… Ты эти песни своему стаду пой, здесь они не работают.

Альбус медленно выпрямился, отвел плечи назад, разминая затекшую спину, недоуменно повертел в руке смятую оправу очков.

— Тома мне не потянуть, Аб, сейчас он и вправду бессмертен.

— Однажды Авада отправила его в бега на тринадцать лет. Повтори маневр — и воспитывай своего героя спокойно.

— Нельзя, они с Гарри связаны накрепко, и суть этой связи совершенно не ясна. Кто знает, как Непростительное для Тома скажется на мальчике? Я не имею права так рисковать.

— Ну да, а шансов выстоять в поединке против Темного Лорда у семнадцатилетнего пацана куда больше. Опять темнишь, Ал.

— Прости.

— Братьев не выбирают. — Аберфорт посмотрел ему в лицо, нахмурился. — Весь лоб себе когтями рассадил, истеричка старая, — вытянул из кармана палочку, — сиди ровно, залечу.

— Спасибо. — Дождавшись окончания процедуры, Альбус восстановил покалеченные очки и водрузил их на нос. Махнул рукой в сторону портрета. — Ты наш тоннель давно проверял?

— С неделю тому, в Комнату, правда, не попал, она была занята. Уверен, что детвора его найдет?

— Вход зачарован на чувство голода, попросят у Комнаты еды — попадут прямо к тебе.

— Умно, если риддловы смертожоры туда и заберутся, то вряд ли не обедамши. Что еще я могу сделать?

— Приглядывай за Гарри, ему наверняка потребуется помощь. Зеркало Сириуса цело?

— Что ему сделается.

— Держи под рукой. И вот еще что, я сейчас познакомлю тебя с одним домовиком, они с Гарри большие друзья. Добби!

Чтобы сесть за уроки в пятницу сразу после последней пары, надо быть Гермионой Грейнджер. Драко Гермионой не был, поэтому, закинув сумку в спальню, он отправился в Выручай-комнату. Там обнаружились мрачные Чжоу с Луной, у ног их лежал одинокий бумажный журавлик.

— Так и знал, что вы здесь. Проблемы?

Чжоу со злостью пнула измятое оригами.

— Нифига у нас не выходит, эта Нить Ариадны годится только первокурсников по гостиным разводить.

Луна склонила голову к плечу, искоса взглянула на Драко.

— Может, втроем попробуем?

Чжоу по-турецки уселась на пол, призвала журавлика, повертела его в руке.

— Бесполезно, нужно что-нибудь покрепче. Малфой, наша задача — отправить эту птичку в шкаф и вернуть обратно. Есть идеи?

— А простой клубок ниток не пробовали?

— Пробовали, птичка лететь отказывается.

— Блин…

Луна отобрала у подруги журавлика и принялась задумчиво разглаживать мятые крылышки.