Команда

С того дня Рубеусу разонравилось играть в тайную педагогику. Нет, он по-прежнему осознавал важность задумки, верил в счастливый исход, продолжал восхищаться директорской фантазией и исполнять директорские просьбы, но уже без энтузиазма ‒ просто работа. Смотрел за Сириусом, докладывал про собачью жизнь, перед Рождеством безропотно выучил свою роль для спектакля в «Трех Метлах». Не забывал подхихикивать, когда Дамблдор напялил полосатый костюм с желтым галстуком, взял светло-зеленый котелок и всю дорогу до Хогсмида жаловался Флитвику на ужасный вкус Оборотного зелья. Дурацкая вышла сценка, фальшивая насквозь, но детворе много ли надо? Купились. Гарри на другой день пришел сам не свой, благо, у Хагрида нашлось, чем его отвлечь — на столе третий день лежало письмо от попечителей насчет передачи дела Клювика в Комиссию по обезвреживанию. Трусливые малфоевы подпевалы! И Фадж, продажная душонка, наверняка у белобрыса на поводке, его ж только погладь по брюшку, звякни галлеонами — на цырлах поскачет. А за кресло свое и вовсе удавится, пузатый златожор, гном в полосочку, котелок на ножках! «Это не наказание, Хагрид. Скорее предосторожность. Истинного преступника найдут ‒ вас отпустят с подобающими извинениями…»(7) Будь министр в «Трех Метлах» настоящим, Рубеус с ним не то что за стол — гадить на одной поляне бы не сел. Эх, племя человечье…

Неожиданным подарком к весне стала поимка Скабберса — хотя Хагриду не приходилось близко видеть ни крысу Рона, ни аниформу Петтигрю, покалеченная лапа и облезлый вид хвостатого пленника говорили сами за себя. Конечно, куда еще ему бежать, как не в хижину лесничего! В замке гермионин Крукшанс, Сириус захаживает и грызунов-конкурентов полно, до Хогсмида далеко, пока доберешься, десять раз сожрут… Видать, совсем оголодал на вольных хлебах, раз рискнул залезть в крысоловку за тухлой сарделькой. Хагрид оглядел добычу со всех сторон.

— Экая ты… некрасивая. Побрезгует Клювик тобой закусить, он у меня парень балованный. Выкинуть, что ли?

Крыса приподнялась на задних лапках.

— Не-е-ет, вашего брата нынче мало попадается, Клювик всех повыел.

Крыса съежилась. Хагрид подмигнул ей, поставил крысоловку на стол и полез в шкаф за клеткой.

— Попробую подкормить, авось, на завтрак ему сгодишься.

Дня три он с удовольствием развлекал гостя рассказами о повадках Клювокрыла, потом наконец пошел к Дамблдору.

— Там… это… крыс ронов нашелся. Я хотел отдать, но подумал, может, вы его куда приспособите?

Директор полез было опять щекотать мозги, но наткнулся на «природный» блок и отступил. Хагрид демонстративно потер лоб.

— Больно же…

— Прости старика, все время забываю, что ты полувеликан. Люди обычно просто показывают мне нужное воспоминание, это намного быстрее, чем играть в вопросы-ответы.

Показывают, ага-ага. Забыли только уточнить, господин директор, насколько добровольно они это делают. Ложь ведь недопустима...

— Как он нашелся?

— Угодил в крысоловку, я для Клювокрыла их… везде.

— Конечно, где ж ему еще прятаться, как не у тебя. Не убежит?

— Ну что вы, клетки мои все того… от профессора Кеттлберна. Чугунь!

— Замечательно. Пусть будет пока в хижине, только держи под замком и смотри, чтобы наше трио раньше времени не увидело.

Эта директорская просьба пришлась Рубеусу по душе. Теперь он регулярно, по утрам и вечерам, ставил клетку на стол, совал сквозь заговоренные прутья куски старой колбасы вперемешку с подгнившими яблоками и рассуждал:

— Не толстеешь никак. А Клювик мой, меж прочим, животное благородное, нипочем тебя такого есть не станет, погрызет и выплюнет. Может, Клык соблазнится? Клык!

Волкодав послушно подходил, нюхал подсунутую ему под нос клетку, слюняво фыркал и отворачивался.

— Во, видишь? Брезгует. Все тобой брезгуют, тощий ты огузок. Вроде и не нужен, и выкинуть жалко, столько колбасы уже извел… Отдать, что ли, профессору Снейпу? Помню, варил я как-то зелье для Клыка, так там рецепт — сплошь крысиные хвосты да селезенки. Хоть какая от тебя польза… Эх, жалко, Норберта нет, вот тот бы сглотнул и не заметил.

Натешившись, Рубеус ставил клетку обратно в темный шкаф и садился за подготовку защиты для Клювокрыла. Малышка Гермиона, золотая голова, снабдила его кипой выписок из школьной библиотеки, Кингсли по старой дружбе покопался в министерских архивах, оба не пожалели времени на разбор всяких-разных юридических закавык, но проклятое хагридово косноязычие свело их усилия на нет. Зато у белобрыса язык был подвешен превосходно: «…бешеная тварь…», «…мой сын чудом остался жив…», «…безопасность наших детей в ваших руках…» Страшно не хватало Кеттлберна — большинство комиссионных старцев были его однокашниками, а остальных он когда-то учил — но наставник еще осенью укатил порыбачить на Амазонку, и с тех пор от него не было ни слуху, ни духу.