Команда

Пыжова. Ой-ой…

Тренер. А если не надо?

Художник(Люсе). Хотите мою жизнь?

Голливуд(морщится). Кофе холодный…

Художник. Остыл…

Тренер(Алевтине). Возьми себя в руки, завтра же будешь жалеть. Сними с себя это дурацкое платье!

Алевтина. Не сниму.

Пыжова. Как они любят друг друга… Разве любовь это плохо?

Тренер. Плохо!

Художник. Любовь — прекрасно!..

Пыжова. Все говорят: любовь — хорошо…

Тренер. Знаешь, кто говорит? Кто только уже говорить может. А кто хоть немножечко соображает — тот знает: хорошо — пока хорошо, а потом опять плохо.

Художник. Не обязательно.

Тренер. Не лезьте, куда вас не просят.

Художник. Я только защищаю любовь.

Тренер. В ваши годы могли бы уже помолчать и защищать чего-то другое!

Художник. Сорок один!.. Мне мой дедушка как-то однажды рассказывал еще про своего дедушку, который всю свою жизнь, вот как вы, не верил в нее и впервые влюбился, когда ему было сто двадцать! У него во внуках уже имелся мой дедушка, а он сам, вдруг, вспыхнул, как нефть.

Калинкина. У нас в подъезде один стопятидесятилетний женился на стотридцатипятилетней. Чего, хорошо живут, еще все завидуют.

Художник. Вы тоже не застрахованы!

Тренер. Все уже было! Все было, все понял: ничего нет! И ты мне про то, как твой дедушка нефть добывал… Тридцать семь! Все великие гибли уже — я пока что живу. Не ради себя, ради команды. Ради общего дела. Только ради него стоит жить. Все остальное — там, типа, любовь, кровь, свекровь — для тех, кто ни на что уже больше не способен. (Алевтине.) Сними.

Алевтина. Не сниму.

Тренер. Соревнования, чувство ответственности!.. Двенадцать команд, по три игры в день, дикое напряжение сил, какая, к черту, любовь, ты подумай? Вратарь, сними платье и встань в строй!

Алевтина. Я встану, я в платье, а мне не мешает. Даже наоборот — еще лучше. У нас скоро загс, мне привыкнуть надо. Мне каждую вещь поносить, чтобы в ней классно выглядеть…

Пыжова. Ой, между прочим, мне тоже…

Тренер. Что — тоже?

Пыжова. Мне — поносить… Говорю, поносить… Я, как Аля, Гоген Петрович…

Тренер. Ну, давайте! Давайте! Все невестами вырядимся!

Алевтина. Ага!

Калинкина. А вы тоже… как этот…

Тренер. Все!

Пыжова(радостно). Женихом! Гоген Петрович, а вы — женихом!..

Кусакина. Х-ха, твоим!

Пыжова(смутившись). Почему только моим, не обязательно…

Калинкина. И на это, на как ее, олимпиаду…

Кусакина. С песнями, да ты…

Калинкина. На машинах, на свадебных…

Пыжова. Ой, что будет!.. А потом в газетах напишут: особенно сильно отличились спортсменки-гандболистки! Очень мощную изобрели форму одежду: белое свадебное платье и фату!

Кусакина. И белые тапочки!

Калинкина. Все пускай сходу сдаются!

Пыжова. Дуся, потрясно?

Калинкина. Прикольно.

Пыжова(тут же деловито прикидывает). Так, Аля платье купила — есть, хорошо; у меня еще с прошлого года в шкафу; у Люськи их — целых два, она замуж два раза хотела; Надюшка… (Дакашиной.) Надюша, ты свое прошлогоднее не продала?

Калинкина. Надюшка его на помойку закинула — я подобрала. Еще я подумала: ну да, такую форму одежды по помойкам!

Пыжова. Жалко, Надюша!..

Калинкина. А я сказала — не жалко?

Пыжова. Материал был хороший, не мнущийся.

Калинкина. Материал-то хороший — размер другой. На меня не полезло, теперь без дела лежит. Я свои габариты Лорке дала — она из Стамбула мне привезет.

Тренер(горестно). Из Стамбула…

Калинкина. У турков дешевле!

Кусакина. Еще такое приволокет, в котором хоронят в гробу!

Калинкина(нахмурившись). Я тогда саму ее в гроб… да еще поперек…

Кусакина(хохочет). Спасайся, кто может!

Калинкина. Белое для жизни хорошо.

Пыжова(мечтательно). В белом по жизни идти — красиво!..

Калинкина. Испачкается, если не снимать.

Пыжова. Нет, а такое, чтобы не пачкалось! Чтобы белое, и чтобы не пачкалось, и чтобы для всей жизни!..

И вдруг, на какие-то удивительные мгновения свет сошел на нет и тут же опять возник голубым лучом. Вдруг, отыскал и оживил белое кружение Алевтины…В углу зала нашел Люсю по прозвищу Голливуд, как же она прекрасна в одном из двух своих подвенечных платьев!