Команда

– Давайте-ка и вы по домам, пацаны, – сказал Шульгин. – Тут скоро такая заварушка начнется, что мама не горюй. Никакого толку от вас все равно не будет, а схлопотать шальную пулю запросто можете.

Наверное, участковый был прав. Но Алик почувствовал себя задетым.

Мало того, что Шульгин теперь стал вроде бы за старшего, да еще обращается с пацанами, как с детсадовской мелюзгой.

– Идите, идите! – продолжал участковый, не обращая внимания на упрямо набычившихся ребят. – А мобилу, Куренной, дай мне. Если твой полковник позвонит, я сам с ним поговорю.

– Не будет он с вами говорить! – сорвавшимся от обиды голосом ответил Алик. – Он вас не знает.

– Не твоя забота. Давай!..

Шульгин протянул руку.

И тут мобильник запиликал, словно только и ждал этого момента. Алик торопливо нажал кнопку:

– Слушаю!

– Александр, ты? – раздался голос Аксенова.

– Я.

– Ну рассказывай быстренько, что там у вас делается.

Страстное желание показать себя настоящим разведчиком сыграло с

Аликом злую шутку. Он заторопился, захлебываясь и путаясь в словах.

– Не части! – крикнул Аксенов. – Ни черта не понимаю!

Куренной осекся и со вздохом протянул трубку Шульгину.

– Алло! – Шульгин откашлялся. – Вы слушаете?

– Слушаю. Это кто?

– Участковый Шульгин. Я тут вместе с пацанами. Докладываю обстановку…

Шульгин обрисовал ситуацию четко, в нескольких фразах. И Алик скрепя сердце вынужден был признать, что он бы так не смог.

Закончив разговор, участковый протянул мобильник Куренному.

– Не надо, – угрюмо сказал Алик. – Пусть у вас останется.

Но прятаться по домам сейчас, когда начиналось самое интересное, пацаны решительно отказались и стали убеждать участкового, что ему одному не по силам проследить за всеми перемещениями боевиков.

– А если кого-нибудь из вас ухлопают? – сердито спросил Шульгин. -

Ведь я же как старший в ответе буду.

– Чего ты тут раскомандовался, Шульгин? – резко ответил Андрюха

Тюменев. – Мы не дети!

Серафим Андреевич, отчим Людки Швецововй, имел вредную привычку курить по ночам. Виной тому был слабый мочевой пузырь, властно требовавший отлить в совершенно не подходящее время, когда у добрых людей самый сон. А потом уж рука сама тянулась к сигарете.

Вот и сейчас Серафим Андреевич, справив малую нужду в ближайшем овражке, присел на бугорок и задымил. Тишина вокруг стояла до звона в ушах.

Народ, умотавшийся за день на огородных работах, спал мертвым сном.

Завтра все опять поднимутся чуть свет и начнут вкалывать дотемна.

Потом погрузятся в прицеп, сделанный из кузова большого грузовика, и чихающий тракторишко потащит усталых краснокумцев в город, к родным стенам.

Серафим Андреевич сделал последнюю затяжку до самого фильтра, задавил окурок сапогом и уже собрался идти досыпать, когда возникший вдалеке гул заставил его насторожиться. Гроза, что ли?..

Серафим Андреевич задрал голову к черному небу, в котором ярко горела спокойная луна и перемигивались звезды. Ночь определенно была ясная. А далекие раскаты грома все не прекращались, и Серафим

Андреевич почувствовал нервный озноб.

– Что за хреновина? – раздался за его спиной сонный голос Чванова, отца Витька.

Разбуженный странным гулом, он вылез из шалаша, где мирно спал рядом с женой.

– Да вот и я без понятия, – пожал плечами Серафим Андреевич. – Вроде гроза идет, а небо чистое.

Они стали прислушиваться вдвоем.

– Нет, это не гроза, – сказал Чванов, тряхнув смоляными кудрями, чуть тронутыми сединой. – Слышишь, без перерыва грохочет? Не гроза это.

– А что тогда?

– Пес его знает! Может, у военных учения?

– Среди ночи?

– Ну а что тут такого? Учения всякие бывают.

Серафим Андреевич в сомнении покачал головой.

Похоже, и Чванов не очень-то поверил собственным словам. Он поднялся на холмик, за которым прятался временный лагерь огородников, и встал там, вглядываясь в темную степь. Потом обернулся к Серафиму

Андреевичу и призывно махнул рукой.

С вершины холмика далекий грохот слышался сильнее, а на горизонте были видны сполохи, следовавшие один за другим с такой частотой, какой не бывает при самых буйных грозах.

– Я же говорю – учебные стрельбы, – сказал Чванов.

– Какие стрельбы? Какие учебные? – зачастил Серафим Андреевич, обмирая. – Они же по городу лупят! Ты что, не видишь?

– Не дребезжи! – одернул его Чванов. – Какой придурок будет по городу палить?

Но его тоже охватила тревога. Ведь времена сейчас такие, что можно всего ожидать.

– Делать-то что? Что делать? – подвывал Серафим Андреевич, топчась на месте.

Цыганская кровь в жилах Чванова вскипела мгновенно.

– Буди мужиков! – рявкнул он. – В город надо ехать!

Серафим Андреевич хотел было заикнуться, что лезть ночью в самое пекло небезопасно. Нужно хотя бы дождаться рассвета. А там, глядишь, все уляжется. Но Чванов зыркнул в сторону Серафима Андреевича своим бешеным глазом, и у того язык прилип к гортани.

Разумеется, поднять одних мужиков не удалось. Вместе с ними повскакивали встревоженные бабы. И раскудахтались на всю степь, внося лишнюю сумятицу.

– А ну, тихо! – гаркнул Чванов и добавил порцию такого забористого мата, что все онемели. – Мужики – в прицеп! Бабы здесь остаются!

Женька, заводи трактор!