Команда Бешеного

— Не по адресу вопрос, — заметил он. — У меня есть правило: в чужой монастырь со своим уставом не хожу. А вдруг у вас заведено так, что перед тем, как сводить в баньку и угостить чем-то, принято сначала угощать разговорами? — Он проговорил это таким серьезным тоном, что Зинаида Сергеевна попалась на удочку и растерянно повернулась к мужу за помощью, но Воронов не выдержал и рассмеялся.

— Да ну вас… обоих! — добавила она, потом шутливо скомандовала:

— Быстренько в дом, переодеваться и в баньку. Все уже готово: веники, квас, пиво, простыни, шапки. — Золотце ты мое!

— Скажешь тоже… Подхалим несчастный! — Было видно, что она сейчас на седьмом небе, ее глаза светились особым светом, какой бывает только у счастливых людей.

Разморенные после парилки, они посидели в предбаннике, потом не спеша оделись и пошли в дом, где их ждал накрытый стол.

— Дорогой Андрюша, вы со своим братишкой всегда самые желанные гости в этом доме! — взволнованно начала Зинаида Сергеевна, когда все наконец уселись за стол. — Мне хочется, чтобы вы знали: здесь никогда не забывают о вас. Как жаль, что обстоятельства мешают нам видеться почаще! Сейчас выпьем за здоровье отсутствующего Савушки, а потом вы нам все расскажете о нем, договорились?

— Естественно! — улыбнулся Воронов, и все с хрустальным звоном соединили бокалы, наполненные шампанским.

— Зинаида Сергеевна, — начал Андрей, когда все выпили, — Чем вызвана ваша печаль?

— Мне кажется, что с Савелием что-то случилось, — после небольшой паузы ответила она. — Это было, но прошло, — улыбнулся Воронов. — Рассказывай, рассказывай, — вмешался Зелинский.

— Ну, если вы оба настаиваете… — Он взглянул на Зинаиду Сергеевну, и та сразу же согласно кивнула головой. — В таком случае, слушайте… Насколько я знаю, вы потеряли из виду Савелия Говоркова, когда его, не без вашей помощи, реабилитировали.

— Несколько позднее! — возразил Зелинский. — Я еще помогал ему снова вернуться в Афганистан. Пришлось Богомолова подключать… — Он с тяжелым вздохом махнул рукой. — Извини, что прервал, продолжай, пожалуйста!

— Я не буду вдаваться в подробности, остановлюсь только на основных жизненно важных моментах. Так вот, судьба распорядилась так, что мы снова служили вместе. Но вернулся он в Афганистан какой-то странный, сначала я даже не совсем понял, что с ним, почему он ищет смерти.

— А сейчас тебе известно? — спросил Зелинский. — Нет, он так и не захотел ничего объяснить. Может, тюрьма, несправедливое обвинение заставили его так измениться?

— Нет, Андрюша, все гораздо проще и сложнее! Если не возражаешь, я смогу тебе многое объяснить и восстановить недостающие звенья. — Буду очень благодарен. — Скажи, он тебе рассказывал о Варваре? — Да, немного, но всякий раз сразу же уходил в себя и ничего уже не слышал вокруг. Что у них случилось? Она что, бросила его, как и Лариса?

— Нет, не бросила… — с грустью проговорил Зелинский чуть ли не шепотом. — Я знал Варю. Она была необыкновенным человеком. Представляешь, когда медведь задрал ее любимого мужа, она ждала ребенка. Родилась девочка, и Варя назвала ее в честь своего погибшего мужа — Егоринкой.

— Так вот почему Савка часто называл это имя! — воскликнул Воронов. — Какое чудесное имя — Егоринка! Журчит, переливается…

— Варя же была из Питера, а приняла решение заменить своего мужа в тайге: он егерем заповедника был. Девочку оставила на первое время у мамы, а сама — одна в тайгу. И вот она натыкается на почти бездыханное тело Савелия, бежавшего из колонии, чтобы отомстить Воланду.

— Да, это я знаю. Но почему он оказался в таком состоянии?

— Бежал он с еще двумя уголовниками, которые были засланы в зону, чтобы отправить его на тот свет. При побеге один погиб, а другой был ранен. Савелий тащил его на себе несколько дней, пока тот не отдал Богу душу.

— Послушай, Саша, у меня такое впечатление, что ты хочешь написать обо всем этом книгу, — улыбнулась Зинаида Сергеевна.

— Эх, если бы я умел это делать, — грустно вздохнул Зелинский. — Это такой богатый и поучительный материал, что грешно было бы оставить его в памяти лишь нескольких людей. Ладно, пошли дальше. Савелий остался один. Без пищи, без оружия, если не считать финки. А до ближайшего населенного пункта сотни километров. Обессилевший от голода и изнурительного скитания по тайге, он решил влезть на дерево, чтобы осмотреться, и сорвался с него, ломая кости и раздирая кожу.