Команда Бешеного

Иннокентий начал с опроса пожилой медсестры. Он и сам не знал, почему именно с нее. Может быть, пожалел женщину, обратив внимание на ее усталый вид. По разрешению главврача ему выделили отдельный кабинет, где он мог спокойно работать.

— Присаживайтесь, Полина Александровна, — предложил Иннокентий, когда в кабинет вошла бледная после бессонной ночи Кормухина. Судя по всему, сотрудник милиции, оставленный Говоровым в больнице, слишком прямолинейно воспринял пожелания Порфирия Сергеевича и вообще никуда не выпускал тех, кто дежурил на этаже, где лежал Савелий. — Вы извините…

— Капитан Решетников! — представился Иннокентий.

— А по имени-отчеству нельзя? — Почему же, можно и по имени-отчеству, — улыбнулся он. — Меня зовут Иннокентий Александрович.

— Надо же, — обрадовалась Полина Александровна. — Иннокентием звали моего покойного мужа, а отчество такое же, как у меня.

— Да, интересное совпадение. Так что вы хотели спросить, Полина Александровна?

— Думаю, мой вопрос разрешится сам собой, когда вы начнете спрашивать меня, не так ли?

— В сообразительности вам не откажешь, — улыбнулся Кеша.

— Эх, милый мой, — устало вздохнула женщина. — Поживи с мое, и ты таким же будешь… Ладно, спрашивай.

— Полина Александровна, расскажите, пожалуйста, как можно подробнее о вашем ночном дежурстве. — А что рассказывать-то: дежурство как дежурство. — Вы хотите сказать, что оно ничем не отличалось от предыдущих?

— В общем, ничем… — Она пожала плечами. — А в частности? — снова улыбнулся он. — Ну… — Женщина нахмурилась, пытаясь вспомнить. — Вроде все было как обычно: Алексей Дмитриевич с Анечкой, это вторая медсестра, прошлись по палатам…

— По всем палатам? — мимоходом поинтересовался Кеша.

— По всем? — Медсестра снова нахмурилась. — Обычно положено по всем, а этой ночью… — Она задумалась, словно решая, стоит ли говорить правду и подставлять людей, которые ни в чем не виноваты.

— Вы не волнуйтесь, Полина Александровна. Мне нужно точно восстановить события этой ночи, чтобы понять: куда мог деться человек, находящийся в тяжелом состоянии, да так, чтобы никто из ночного персонала его не видел.

— Так он действительно пропал? — ужаснулась женщина. — Зачем же мне вас обманывать…

— Ладно, скажу все как на духу В эту ночь врач заходил только в палату, где лежал этот… ну… — Савелий Говорков?

— Да, Говорков. Потом они зашли в ординаторскую, а через какое-то время Алексей Дмитриевич попросил меня сходить в приемное отделение. — А почему он вас послал, а не молодую? — Не знаю. — Она пожала плечами.

— Сказал, что Анечка, мол, пока подежурит. — И долго вы там были?

— С полчаса, а может, и чуть больше: пока дойдешь, пока переговоришь, пока вернешься… — Она тяжело вздохнула.

— На обратном пути вы не заходили в палату Говоркова?

— Нет, зачем? Все тихо было, никто не стонал, не звал, зачем лишний раз беспокоить?

— А когда вы пришли, за вашим столиком сидела Анна Васильевна… — полувопросительно произнес Кеша.

— Не-е-ет, — протянула она, отрицательно покачав головой. — Когда я вернулась, никого не было. Я сразу заглянула в ординаторскую — мы обычно там чай пьем ночью… — И они там пили чай?

— Нет, там был только Алексей Дмитриевич. — Она вдруг задумалась.

— Вы что-то хотите сказать?

— Я и спросила Алексея Дмитриевича про Анечку, а он сказал, что отпустил ее на пару часов, потому что она себя плохо почувствовала.

— Так… — нахмурился Иннокентий. — Что было дальше?

— Дальше? Алексей Дмитриевич выглядел уставшим, и я ему предложила отдохнуть. Он согласился. — Отдохнуть в ординаторской? — Нет! — машинально сказала она и тут же, спохватившись, поправилась: — Да, в ординаторской. — Но глаза виновато опустила. — Так да или нет?

— Только вы уж не подумайте чего… Он пошел спать в кабинет заведующего отделением. — А когда вернулась ваша напарница? — Где-то под утро. — Она вдруг понизила голос: — Конечно, это не мое дело, но… мне кажется, что она никуда и не уходила. — С чего вы это решили?

— Она вернулась не со стороны коридора, а со стороны лестницы.

— А разве оттуда нельзя прийти с улицы? — Можно, — согласно кивнула женщина, — но путь длиннее минут на двадцать: пока обойдешь два отделения…

— И что она сказала вам?

— Обниматься бросилась, — буркнула Полина Александровна, — прощения просить, что одну оставила… — Она вдруг махнула рукой. — Господи! Ну не люблю я вранья! Попроси, скажи, что нужно! Неужели я бы отказала? А от нее винищем прет! — Укоризненно покачав головой, она с грустью вздохнула и перекрестилась. — Господи, грехи наши тяжкие… где расписываться-то?

— Под чем расписываться? — удивленно спросил Иннокентий.

— Ну как? Вы же что-то пишете, и я должна подписать свои показания. Во всех фильмах так делают, — пояснила она.

Иннокентий повернул к ней листок, на котором просто делал рисунки: это, как он объяснял любопытным, ему помогало сосредоточиться.

— Я что, ничем вам не помогла? — огорчилась женщина.

— Ну что вы, Полина Александровна! Помогли, еще как помогли. Спасибо вам огромное! — Он подошел и крепко пожал ей руку. — Можете идти домой отдыхать. У меня к вам одна просьба…