Команда Бешеного

— А чему вы удивляетесь? Это еще хорошо, другие и того не получают!

— Аполлинарий Константинович, если у вас будут затруднения с вашей мазью здесь, то я могу помочь вам сделать огромные деньги…

— Эх, молодой человек! — криво улыбнулся доктор. — Если бы дело было только в желании разбогатеть… — Он устало махнул рукой. — Но вам, иностранцу, не понять душу русского человека. Спасибо и за это! — кивнул он на доллары. — Они пойдут в нашу копилку, на приобретение прибора, который очень нужен лаборатории.

— И сколько вам еще нужно? — неожиданно спросил Красавчик-Стив. Хирург со вздохом покачал головой. — Да сколько же? — повторил Стив. — С этими у нас будет три тысячи двести пятьдесят, а стоит он пять тысяч долларов.

— Послушайте, доктор, я прошу не обижаться на то, что вас доставили сюда таким способом, и принять это в знак моего к вам уважения. — Красавчик-Стив отсчитал две тысячи долларов и протянул их врачу. — С какой стати! — воскликнул тот. — Я же сказал: из уважения к вам. Вы не стали торговаться, более того, вообще не заговорили о деньгах, а сразу же устремились к больному, и это меня… — Красавчик-Стив замолк, покачал с грустью головой и вдруг громко воскликнул: — С какой стати? Захотел и дал! Вот и все! — Затем он повернулся к Хитровану и резко сказал ему: — Сейчас отвезете профессора, куда он скажет, и не завязывайте ему глаза: он не из тех людей, которые могут предать. — Но… — попытался возразить Хитрован.

— Я сказал! — отрезал Красавчик-Стив. — Спасибо вам! — У доктора на глаза навернулись слезы. — И за это, — кивнул он на пачку долларов, — и за ваши последние слова. — Он повернулся к Михаилу: — Мишаня, повязки менять раз в сутки, на бедре — утром и вечером. Каждый раз смазывай мазью, если кончится — позвони. До встречи! — Он хотел еще что-то добавить, но махнул рукой и пошел к выходу.

— У тебя отличный дядя! — сказал КрасавчикСтив Михаилу, потом отправился было за Хитрованом, но задержался в дверях. — А жаль, что он не хочет заняться своей мазью всерьез… Хотя… — Что он хотел добавить, Миша так и не услышал. Красавчик-Стив махнул рукой, повторив жест хирурга, и быстро вышел из комнаты.

— Кто это был? — услышал Михаил голос Савелия.

— Кто? А шут его знает — иностранец какой-то. А что? — ответил Михаил машинально, но тут же с удивлением взглянул на Савелия. — Боже мой, так ты все слышал?

— Нет-нет, я только что пришел в себя. Но мне совсем не больно: ты что, снова сделал мне укол?

— Так ты действительно ничего не помнишь? — подозрительно посмотрел на него Михаил.

— Нет, а что? — Взгляд Савелия был настолько искренним, что Михаил покачал головой.

— Я не делал укол, но только что здесь был мой дядя; он возглавляет больницу, в которой есть экспериментальная лаборатория. Им удалось разработать уникальную мазь.

— Чудо-мазь? — улыбнулся Савелий, вспомнив, как его врачевала Варюша, приговаривая: «эта чудо-мазь поставит тебя на ноги в момент, а раны затянутся, как на собаке».

— Я что-то не понимаю, ты придуриваешься, или как? — снова засомневался Михаил. — Ты же все слышал: именно так называл дядя свою мазь!

— Может, и называл, но я слышал это выражение несколько лет назад… — уверенно произнес Савелий. — И ты знаешь, запах здесь стоит такой же, как и от той мази, которой меня смазывала одна чудная девушка. — Неужели такое возможно? Кто она? Как с ней связаться? Познакомь ее с моим дядей! Тебе помогла тогда ее мазь? — Вопросы Михаила сыпались как из рога изобилия.

— Да, в то время меня эта мазь спасла, поставила на ноги… — тихо проговорил Савелий, немного помолчал и с горечью выдохнул: — Нет этой девушки!

— Как нет? Уехала из страны? — растерялся Миша. — Ее нет в живых…

Вдруг Михаил внимательно посмотрел на Савелия и понял: он не должен больше спрашивать об этой девушке. Чтобы как-то прервать тягостную паузу, он весело сказал:

— Не грусти, земляк: перемелется — мука будет! — и хотел еще что-то добавить, но понял, что его веселье оказалось совершенно неуместным, и замолчал.

Савелий же не хотел продолжать эту тему потому, что на него вновь нахлынули воспоминания. Ему было трудно думать об этой удивительной девушке и осознавать, что он уже никогда больше ее не увидит. Какое же это все-таки безысходное слово — НИКОГДА! И как хорошо, что природа компенсировала боль непоправимой утраты памятью! Да, именно память помогает человеку пережить утрату своих близких, любимых, сохраняя их светлый образ. Больно? Да, больно! Больно осознавать, что не сможешь прикоснуться к нежным рукам, ощутить ее дыхание, услышать ее звонкий голос, но… С нежной грустью вспоминаешь ее удивительные руки, слышишь сердцем ее голос… И эти воспоминания бальзамом ложатся на раны и заставляют боль чуть-чуть успокоиться.