Команда «Братское дерево». Часы с кукушкой

— А пусть в другой раз не хвастаются, какие у них распрекрасные лавки. Мы своими глазами видели, как они ходили по домам и потихоньку брали, что плохо лежит.

— Это правда?

— Нет, чем угодно могу поклясться, — возмутился Коле.

— Вранье это! — не выдержав, повскакали мы с мест.

— Тише! — одернул нас учитель. Мы прикусили языки. Учитель шагнул к Бузо:

— И ты можешь это доказать?

— Да вы у ребят спросите, любой вам подтвердит.

— Все верно! Бузо правду говорит! — загалдели бузовцы.

— Пожалуйста, не все сразу. Давайте по одному. Начнем с тебя, Марко. Ты честный мальчик и, я верю, скажешь по совести. Не надо ни под кого подлаживаться, каждый должен сам отвечать за свои поступки. Лишь тот достоин уважения, кто не кривит душой и умеет постоять за правду.

Марко потупил голову и растерянно уставился в одну точку.

— Почему ты молчишь, Марко?

Не дождавшись ответа, учитель сел на край парты и долго отчитывал нас за то, что мы попусту тратим силы на драки, вместо того чтобы жить дружно. Потом он отпустил всех, кроме Бузо и Марко.

Через раскрытое окно во двор долетали слова учителя:

— Значит, Бузо, ты во что бы то ни стало хочешь скрыть истинную причину этой некрасивой истории. Увиливаешь от ответа, ловчишь, как на уроке, когда сказку пересказывал. Подумай о своих поступках, о своем отношении к одноклассникам. Нельзя же бесконечно ссориться и враждовать, ведь вам долгие годы предстоит жить бок о бок, встречаться и работать вместе. На свете нет ничего дороже любви и согласия. Приглядитесь к тем, кто одинок, кого отовсюду гонят, загляните в их души — там холодно и тоскливо. А такое может запросто случиться с каждым, кто не научится дорожить дружбой. Перешагните же через все, что вас разделяет, что вызывает подозрение. Постарайтесь достойно прожить свой век в нашей большой семье, в которой все должны стать товарищами и братьями… — Учитель помолчал и добавил: — Надеюсь, больше мне никогда не придется об этом говорить.

Угрюмые, с низко опущенными головами вышли приятели из школы. Видать, здорово он их пронял. Теперь-то уж наверняка все образуется! Но Бузо на рысях пересек двор, смерив нас исподлобья злющим взглядом. Поди догадайся, что у него на уме.

V

Сегодня учитель рассказывает о первобытных людях, которые питались кореньями и травой. Чудно как-то получается, недоумеваю я, во все глаза глядя на учителя. Выходит, первобытные люди — ну совсем как я, Васе, Коле или, скажем, Длинный — шли в поле и собирали щавель или корешки горечавки? Ух и вкуснотища! А Длинный говорит, что только это и ест, ведь дома-то у него шаром покати.

Таращусь я на учителя, а Васе бац меня по колену и на окно показывает. Оборачиваюсь и вижу: к растрескавшемуся стеклу прилепился носом Длинный — точь-в-точь святой в рамке. Вот уж легок на помине! Рот до ушей, на нас глазеет. Через минуту уже весь класс смотрел в окно. Учитель сердито погрозил Длинному, но тот и ухом не повел. Тогда учитель постучал пальцем по стеклу, а Длинный знай себе моргает да зубы скалит. Пришлось и на этот раз позвать сторожа. Только раньше как бывало: хватал сторож дядя Петре хворостину — и под окно. Обломает хворостину о спину Длинного и тащит его за шиворот со двора. А вечером окна в школе оказывались разбитыми вдребезги. На партах, на полу столько камней, что впору корзинами собирать. Теперь дядя Петре, наученный горьким опытом, действует иначе.

— Длинный, слез бы ты, родной, — слышим мы, как ласково уговаривает он парня. — И учителю мешаешь, и ученики отвлекаются.

— А меня почему в школу не берут? Я тоже учиться хочу.

— Да как тебе сказать… кх-кх… нельзя тебе в школу.

— Ну да ладно, слезай, а я с учителем потолкую. Там видно будет.

Длинный неохотно отрывается от окна и садится под сливой. Но на месте ему не сидится, и, чтобы убить время до конца урока, он слоняется по двору. Куда уж тут думать о первобытных людях, скорей бы звонок! Наверняка Длинный пришел не с пустыми руками. Придется бежать домой за картошкой. Делаю я это не впервой, но всегда вскрытную, а не то не сносить бы мне головы. И так, что ни день, мама распекает меня на все корки:

— Друзей хоть отбавляй, так нет же — к убогому прикипел. Погоди, и ты такой же сделаешься. Неужто глаз у тебя нет, неужто не знаешь, какая у Длинного мать?