Команда «Братское дерево». Часы с кукушкой

— Ну что вам стоит, тетя Анджа? Ну пожалуйста… — ныли мы.

Учительница улыбнулась и устало опустила веки.

С превеликими муками взгромоздили мы тетю Анджу на осла. Дорога была неровная, вся в рытвинах и ухабах, осел пошатывался под непомерно тяжелым грузом, и голова его, как качели, то падала вниз, то взлетала вверх. Тетя Анджа подскакивала в седле, тело ее ходило ходуном, а мы плелись сзади, палками и криками поторапливая осла.

— Потише, потише! Всю душу вытрясли, — сердилась тетя Анджа и еще крепче хваталась то за недоуздок, то за уши осла.

Но вот показалась цель нашего похода, и, подхлестываемые нетерпением, мои одноклассники припустились бегом, только пятки засверкали.

Заворачиваю осла к лугу. А луг у нас мировой! Ровный, словно бы его в те времена, когда земля была еще кашей, специально утаптывали тысячи людских ног. Он для каких хочешь игр годится: и для чехарды, и для «слонов», и для «соленого мяса». И девчонкам здесь раздолье, знай себе цветы собирают или гоняются друг за другом и визжат так, будто их кто по ногам крапивой стегает. А главное, тут можно было вдосталь поиграть в «пни шапку» — лучшую на свете игру, которая просто создана для нас. Пинаем, пинаем чью-нибудь шапку, покуда от нее одни клочки не останутся. Мои друзья прямо-таки в восторг приходили, когда я надевал свой треух. Даже самый настоящий футбольный мяч не мог бы с ним сравниться! Подбрасываешь его ногой, и треух свистит в воздухе точь-в-точь как надутый бурдюк. Соскребать грязь, а то и стирать шапку приходилось довольно часто, но однажды она все-таки не выдержала удара Танаса — порвалась. Зная, что дома мне устроят хорошую встрепку, ребята утешали:

— Не унывай, Йоле, из-за этого старья! Его, верно, еще твой дед носил.

Тетя Анджа натянула недоуздок и велела остановить осла. Захожу спереди, морда осла упирается мне в грудь. Тпру, ослиная твоя душа, тпру! Фу, кажется, остановился.

Но теперь нам предстояло самое тяжкое — снять тетю Анджу с осла. Поднатужившись, мы дружно принялись ее стаскивать, поддерживали под руки, подставляли спины, но не тут-то было! Тете Анд же мерещилось, что она вот-вот упадет, и все попытки шли прахом. Выход был один — отыскать камень побольше, чтобы учительница могла без нашей помощи спуститься на землю, и мы разбрелись по лугу в поисках камня.

Наконец все облегченно вздохнули: тетя Анджа слезла с осла и блаженствовала в густой тени дерева. Как ошалелые бросились мы в разные стороны.

— Чья очередь шапку давать? — спросил Коле.

— Йоле, Йоле! — закричали ребята, и несколько рук потянулись к моей голове.

— Стойте! — воспротивился я. — Дедушка запретил в нее играть.

— Брось, Йоле, не жадничай!

Сзади подскочили, стянули у меня с головы шапку, и она пошла перелетать от одного к другому. Напрасно я гонялся за игроками по всему лугу и требовал вернуть мне шапку — они так самозабвенно ее пинали, что попросту не замечали меня. Не знаю, сколько бы я еще пробегал, выклянчивая злополучную шапку, если бы она вдруг не отлетела к девчонкам. Не раздумывая, Мира отняла ее у подруги и принесла мне.

Ух, что тут началось! Ребята осыпали нас насмешками, язвили, а потом принялись скандировать:

— Жених и невеста, тили-тили тесто! Жених и не-вес-та, ти-ли-ти-ли тес-то!

Я мял в руках шапку, готовый сквозь землю провалиться. Мира улыбалась и бросала в мою сторону лукавые взгляды. Вдруг к ней подлетели несколько мальчишек, подхватили под руки и потащили ко мне.

Ну что, скажите на милость, я должен был делать? Я побежал. Я бегу, а они за мной. Я быстрей, и они ходу прибавляют, да еще орут как оглашенные. Залез я на первую попавшуюся вербу и затаился среди веток — спасся, думаю. Да куда там! Ватага преследователей, потешаясь вовсю, собралась под деревом. Когда этого им показалось мало, они решили, что и Мира должна составить мне компанию на вербе. Но тут меня будто что толкнуло: спрыгнул я вниз и выпалил им в лицо:

— Да, я люблю Миру! Люблю, и вас это не касается!

Чтобы дело приняло совсем уж никудышный оборот, прибежал брат Миры. Это Бузо его позвал, будь он неладен. Скроив зверскую мину и выпятив грудь, Мирин брат со всего размаху залепил мне пощечину.

— Я, кажется, предупреждал, чтоб ты не смел с моей сестрой шашни заводить! — И давай мне пинки отвешивать.

Все расступились. Только Мира стояла рядом и, прижав ладони к лицу, плакала.

Когда ее брат наконец убрался, к ней подошел Васе и сказал:

— Ну чего голосишь? Тебя, что ли, били? Мира взглянула на меня и опять зарыдала.

В довершение ко всему кто-то додумался разбудить тетю Анджу и доложить ей обо всем, что со мной стряслось.

— Больше уж я вас никуда водить не буду, — огорчилась учительница и велела привести осла.

III