Команда доктора Уолтера [СИ]

Наталья погрузилась в глубочайшую депрессию: не отвечала на звонки, не выходила из дому, не интересовалась делами в отделении. Еще сразу в пятницу ее попросили найти девушку Люка и сообщить ей ужасную новость. Наталья отказалась, и эту обязанность возложили на Ребекку.

Оказалось, что девушку зовут Габи, они с ребенком уже дома. Девушка выслушала Ребекку, но отреагировала довольно сдержанно: «Что ж, сказала она, мне очень жаль, но он, ведь, не собирался с нами жить. Так что я на него не рассчитывала.» — голос Габи звучал разумно, в нем не было никакого надрыва. К тому же новость о смерти Люка была ей уже известна, звонил юрист и просил приехать к нему подписать бумаги: Люк, как и обещал, оставил ей управление довольно значительным денежным трастом, положенным на имя дочери, имени которой он так и не узнал.

Похороны состоялись в среду. На них присутствовали многие ученые, коллеги, представители международных организаций. Родственников из Швейцарии представляла его пожилая сестра с мужем. Им предстояло на какое-то время остаться, чтобы продать квартиру и утрясти дела с наследством. Члены команды явились в полном составе, кроме Натальи. Ей звонили, и она всех заверила, что с ней все в порядке, но ей нужно время, чтобы прийти в себя. Сколько ей понадобится времени, чтобы продолжить жить, никто не спрашивал. Наталья впала в транс, граничащий с безумием: она была уверена, что будет следующей. Это танатофобия, боязнь смерти… Наталья все про себя понимала. Надо было идти к специалисту, но Наталья никуда не шла, а проводила одну бессонную ночь за другой, заснуть ей было страшно, потому что уверенность, что она умрет во сне, как Люк, превратилась в навязчивую идею.

Из многочисленных друзей-ювеналов, с которыми Люк провел так много счастливых часов, на похороны не пришел никто. Для них это было отвратительным мероприятием и пересиливать себя никто не пожелал. Несоблюдение условностей было визитной карточкой ювеналов, и Люк их за это конечно не осудил бы. Он и сам был таким. Члены его компании придумали себе расхожий предлог, чтобы не посещать ничьих похорон: мы хотим запомнить его живым…

В пятницу в городе опять вспыхнули сильные волнения натуралов против вакцинаций. В выходные они переросли в ожесточенные стычки с полицией. Разъяренные толпы заполнили центр, полиция применяла водяные пушки и слезоточивый газ, мэр Балтимора в панике звонил губернатору и просил вызвать национальных гвардейцев. Что с этим делать никто не знал, однако было понятно, что будет только хуже. Майкл смотрел по телевизору новости, уютно свернувшись на диване в обнимку с Анной. На экране пылали машины, молодые парни кидали в полицейских камни, национальные гвардейцы в полной амуниции теснили толпу и волокли людей в наручниках по земле. Выступали комментаторы, представители общественных наук, объясняли, что расслоение между возрастными группами усугубляется, следует проводить разъяснительную работу, бороться с нетерпимостью натуралов… Никто, правда, не говорил, как. Насчет вакцинации они с Анной пока ничего не решили, но склонялись к тому, чтобы вакцинироваться в геронтов. Выступления натуралов Анну ужасали, и Майкл о своем активном участии в движении ей говорить не стал.

На место Люка уже к концу следующей недели был приглашен ученый из Мельбурна, тоже ювенал. Майкл, рассчитывая теперь на австралийца, за судьбу «сахарной косточки» беспокоился меньше. Команде удалось не выбиться из своего расписания. Все шло, как было запланировано, даже смерть Люка Дорсье со временем всем стала казаться предсказуемой, и поэтому легче переносимой. Во всех опубликованных статьях-отчетах о успешных пересадках печени, было упомянуто имя доктора Дорсье. Ученые «старой школы» были в таких вопросах щепетильны.

Наталья на работу не вышла. Ее ждали долго, около месяца, но потом нашли замену. Женщина, действующий хирург-трансплантолог из Германии с ученой степенью по биоинженерингу, должна была вскоре приступить к работе. Сказать, что жизнь команды после смерти Люка, входила в свою колею, было бы неправильно, потому что, потеряв двух своих членов и пополнившись двумя новыми, она из колеи и не выходила. Эта интеллектуальная машина, с самым возможно высоким КПД своего времени, не могла разладиться в результате потери одного из своих блоков. Она вообще не могла разладиться, несмотря на несовершенство мира и временность существований конкретных людей.