Команда мести

– Монах, – тем же бесцветным голосом проговорил пожилой чеченец.

Он не топал ногами, не брызгал слюной, не угрожал… Просто не отводил взгляд. Ждал ответа, нисколько не сомневаясь в том, что он будет получен.

– Вышел, – выдавил из себя Илья Владимирович.

– Куда?

– Туда, – осторожно указал пальцем на дверь разведчик.

Пожилой, не поворачивая головы, бросил короткую гортанную фразу. И сразу же за его спиной, в коридоре, засуетились, затопали, бросились куда-то. Бородачи из кабинета тоже метнулись за своими товарищами. Пожилой не спеша, почти величественно, вышел вслед за ними.

В кабинет неловко, бочком, протиснулся куратор бригады. Не глядя на советника, прошел к столу, налил стакан вина, выпил. Разглядывая носки своих туфель, пожаловался неведомо кому:

– Ну, Монах… Подставил меня! Как подставил!

Наверное, он рассчитывал на то, что разведчик задаст какой-нибудь уточняющий вопрос. Но Илья Владимирович только тихо злился на местного коллегу и облегчать ему жизнь не собирался. Тем более что отлично знал – если человек начал говорить, то обязательно продолжит.

Так и получилось. Немного помявшись, куратор возбужденно заговорил:

– Это… – махнул он оттопыренным большим пальцем за плечо, в сторону коридора, – оч-чень серьезные люди! Из Грозного. Они нам в ту, первую войну очень помогли. Оказывается, Монах – их «кровник», родственников их убил. Они его третий год по всей стране ловят. И поймать не могут…

– И не поймают, – «успокоил» местного коллегу Илья Владимирович.

Он с трудом сохранял равнодушное выражение лица, хотя внутри просто кипел от злости. Самоуверенный дурень – самое, наверное, мягкое определение из тех, что подобрал для себя разведчик. «Сломал» он! «Легко»! «Подчинил»! Ага! Как же. Бывший майор увидел или почувствовал грозящую ему опасность, в какие-то секунды просчитал варианты, выбрал оптимальный и, воспользовавшись самодовольной расслабленностью горе-вербовщика, реализовал этот вариант в полной мере.

В кабинет вернулся пожилой чеченец. На этот раз один, без сопровождающих бородатых лиц.

– В здании его нет, – недовольным тоном произнес он.

– Сейчас! – засуетился куратор. – Я позвоню!

– Не надо, – властным жестом остановил его чеченец. – Твои люди ничего не смогут сделать. Он – воин.

Илья Владимирович отметил, что в словах чеченца прозвучало искреннее уважение к сильному и опасному противнику.

«А ведь они уже встречались где-то раньше, – подумал разведчик. – И в ту, первую встречу тоже «облажались».

Почему-то на душе стало немного легче. И даже как-то веселее. В конце концов, не он один остался в дураках. А операция, что провалилась, еще не начавшись… Да черт с ней!

Оказывается, и в поражении могут быть приятные стороны…

«УАЗ» заложил лихой вираж и резко затормозил, подняв облако пыли. Машина еще не успела остановиться, а Артем уже выскочил из нее.

– Смирно! – рявкнул здоровенный сержант, и с десяток бойцов вытянулись в струнку. Он развернулся к Рождественскому, вскинул правую ладонь к козырьку пятнистого кепи: – Товарищ инструктор! Первое отделение первого взвода проводит занятия на командирском ящике! Командир отделения…

– Вольно! – скомандовал Артем. – Продолжайте занятия.

– Вольно! – продублировал команду сержант.

– Где Большой? – спросил Артем, пожимая руку сержанта.

Командир отделения махнул рукой в ту сторону, откуда доносились сухие щелчки выстрелов.

– Хорошо, – кивнул Рождественский и быстро пошел в указанном направлении.

Уже через несколько секунд он увидел Багрова, который что-то энергично втолковывал ротному – молодому капитану, который, единственный в роте, не только был профессиональным военным, но и получил основы специальной подготовки в одном из военных российских институтов.

– Федор Аверьянович! – издали окликнул старшего товарища Артем, а когда тот оглянулся на голос, взмахнул рукой, подзывая его к себе.

Время, время! Острый дефицит времени. Рождественский не сомневался, что они сумеют уйти. Но ведь и уходить тоже можно по-разному… И ему не хотелось убивать кого-нибудь из этих ребят, в чью подготовку он вложил свои знания, опыт и душу.

Багров словно почувствовал настроение друга. Еще даже не зная, о чем пойдет речь, он не стал тянуть время. Ткнув рукой в сторону стоящих в две шеренги бойцов, отдал какое-то распоряжение ротному и быстро подошел к Артему.

– Что стряслось, Тема? – Заметил, глазастый, что приятель несколько возбужден.

– Уходим! – Рождественский не стал тратить время на объяснения – просто развернулся и направился к оставленной машине.

– Так что случилось? – повторил Багров, догоняя товарища.

– Старика-чеченца в Красногорске помнишь?

– Того, раненого?

– Ну да.

– Помню.

– Так вот, он здесь, – сообщил Артем. – И с ним еще куча народа. У них, как я понял, довольно тесные контакты с нашими нанимателями.

Багров выразил свое отношение к этому сообщению короткой энергичной фразой, полностью состоящей из выражений, которые невозможно использовать в парламентских дискуссиях. Потом добавил:

– Надо было тогда его добить, а не в больницу тащить. Эти черти хорошего отношения к себе не понимают.