Команда осталась на судне

Хуже всего, что единственную действительно неотложную работу так и не удавалось выполнить. Сперва небо заволокло тучами, а теперь туман не давал определить местонахождение траулера.

Лишь на третью ночь дрейфа облака расступились. В неширокую полосу проглянули неяркие северные звезды.

Вахтенный бросился будить старшего штурмана.

Не прошло и трех минут, как Анциферов с секстаном поднялся на ходовой мостик.

Пока он готовился произвести нужные наблюдения, тучи сомкнулись. Несколько позже на западе очистился клочок ясного неба. Но и он продержался недолго. Мутная пленка затянула его, а потом и вовсе закрыла.

Остаток ночи Анциферов терпеливо мерз в холодной рубке, с опушенными инеем машинным телеграфом, компасом и штурвалом. Надежда сменялась разочарованием и снова надеждой… Под утро опять поднялся туман. Продрогший до костей, спустился старший помощник в салон, желая избежать лишь одного - вопроса капитана: ” Определился? “

Капитана в салоне не было. Его вызвал Корней Савельич.

В холодной каюте помполита, на столе, Иван Кузьмич увидел две эмалированные ванночки - одну с инструментами и вторую с шариками из марли и ваты.

- Опять! - поморщился Иван Кузьмич.

- Вы боитесь перевязки, как школьник зубного врача, - укоризненно заметил Корней Савельич.

Последние дни оказались для Ивана Кузьмича тяжелым испытанием. Приходилось напрягать всю выдержку, волю, чтобы скрыть от подчиненных свое нервное и физическое состояние. Весь день он был на глазах у людей. А тут еще Корней Савельич со своими заботами.

- Не вовремя вы затеяли все это, - недовольно заметил капитан. - Весь день я на ногах…

- Напрасно, - перебил его задетый словом “затеяли” Корней Савельич. - Надо больше доверять людям. Тогда незачем будет одному подменять всех. Вы вмешиваетесь в распоряжения старшего механика. Сами ставите вахты…

- Когда вы станете капитаном, будете держаться по-своему, - перебил его Иван Кузьмич.

- Вы капитан. Можете приказывать на судне любому! - повысил голос и Корней Савельич. - Но когда человек ранен, не ваше слово решающее, а мое. Будь вы хоть трижды капитаном, а мои предписания потрудитесь выполнять. Садитесь.

- Что у вас за тон? - возмутился Иван Кузьмич. - Что за тон?

- С больными я разговариваю так, как они заслуживают. Три дня вы не даете мне обработать вашу рану. Чего вас после бомбежки понесло с раздробленной кистью на переход? Есть и у меня предел терпению. За каждого раненого отвечаю я. За вашу руку с меня спросят.

- На этом мы закончим ненужный разговор. - Иван Кузьмич выпрямился и пристукнул здоровой ладонью по столу, как бы ставя точку.

- Рано кончать, - отрывисто бросил Корней Савельич. - Главное я еще не сказал.

- Давайте… Главное!

- Нельзя тяжелораненых и обожженных держать на голодном пайке.

- Что же я могу сделать? Даже при нашем, как вы сказали, голодном пайке хлеба хватит всего на два дня. Не больше.

- Нельзя кормить раненых только треской и пересохшим хлебом. Нельзя! - настаивал Корней Савельич. - Им нужно молоко, масло.

- Где я возьму вам масло? - вспыхнул Иван Кузьмич. - Молоко!

- В аварийном запасе спасательных шлюпок.

- Вы с ума сошли! - Иван Кузьмич даже отступил на шаг от помполита.ь - Окончательно сошли с ума.

- Я предлагаю вам вскрыть…

- Не желаю вас слушать, - оборвал его капитан. - Не желаю!

- Я не прошу, Иван Кузьмич. Не забывайте, что я не только фельдшер… После гибели капитана мы действовали заодно. По-моему, это давало хорошие результаты.

- О правах вспомнили! - Иван Кузьмич тяжело опустился в кресло. - Так, так! Ответственности я никогда не боялся. И сейчас не боюсь. - Иван Кузьмич подошел к иллюминатору, постучал зачем-то в замерзшее стекло и, не поворачивая головы, бросил: - Вызовите… старшего помощника.

Спустя несколько минут Анциферов выслушал приказание капитана и удивленно посмотрел на него.

- Знаю. Все знаю! - раздраженно предупредил Иван Кузьмич вопрос, готовый сорваться у старшего помощника. - Раненых кормить надо. Возьмите боцмана и выполняйте.

- А теперь… - Корней Савельич проводил взглядом Анциферова до двери и произнес спокойно, словно и не было сейчас резкого объяснения, - я обработаю вашу руку. И попрошу, хоть на этот раз, не подгоняйте меня. Садитесь.

Он снял повязку с руки Ивана Кузьмича. Внимательно осмотрел распухшую темную кисть, чернеющие края рваной раны.

Иван Кузьмич морщился, глядя на ловкие руки старого фельдшера. Скоро ли конец этой мучительной процедуре? Больше ни о чем сейчас он думать не мог.

Анциферов вбежал в каюту без стука. Бледный, потерявший привычную строевую подтянутость, невнятно пробормотал что-то.

- Что случилось? - Иван Кузьмич поднялся с кресла. - Да говорите, черт вас дери!

- На шлюпке номер два…

- Что на шлюпке номер два?

- Аварийный запас вскрыт… Сухарей, спирта и еще чего-то… нет.

Иван Кузьмич онемел. Замер с ножницами и бинтом в руках Корней Савельич. Хищение аварийного запаса! У кого поднялась рука?

Первым опомнился капитан.