Команда скелетов

– Ну давай, избей меня! – крикнул он Хэлу, и его в красных пятнах лицо искривилось. – Избей, если хочешь, я же знаю, до чего ты меня, хрен, ненавидишь!

– Ненавижу? Вовсе нет. Я очень люблю тебя, Деннис. Но я твой отец и ты должен меня уважать, или я с тобой разделаюсь.

Деннис попытался высвободиться. Хэл притянул мальчика к себе и крепко его обнял. Деннис несколько секунд вырывался, а затем прижался лицом к груди Хэла и заплакал так, словно у него уже не осталось сил. Такого плача Хэл уже несколько лет не слышал от своих сыновей. Он закрыл глаза, потому что у него тоже не осталось сил.

Терри забарабанила кулаками в дверь:

– Прекрати, Хэл! Что бы там ты с ним ни делал, прекрати!

– Я его не убиваю, – сказал Хэл. – Уйди, Терри.

– Не смей…

– Мам, все нормально, – сказал Деннис, все еще уткнувшись в грудь Хэла.

Он ощущал ее безмолвное недоумение, потом она отошла от двери, и Хэл снова посмотрел на сына.

– Извини, пап, что я тебе нагрубил, – неохотно сказал Деннис.

– Ладно. Принимаю извинения с благодарностью. Когда мы вернемся домой на следующей неделе, я подожду два-три дня, а тогда обыщу все твои ящики, Деннис. Если в них есть что-то, чему на глаза мне попадаться не стоит, лучше выброси загодя.

И вновь проблеск виноватости. Деннис опустил глаза и утер под носом тыльной стороной ладони.

– Можно, я пойду? – Голос у него вновь стал враждебным.

– Конечно, – сказал Хэл и отпустил его.

«Нужно будет весной взять его с собой в лес. Только вдвоем. На рыбалку, как дядя Уилл брал Билла и меня. Нужно стать ему близким. Нужно постараться».

Он сел на кровать в пустой комнате и посмотрел на обезьяну. Ты никогда не станешь ему близким, Хэл, казалось, сказала ее ухмылка. Не сомневайся. Я вернулась, чтобы снова взять все на себя: ты же всегда знал, что когда-нибудь я вернусь.

Хэл отложил обезьяну и закрыл глаза ладонью.

Поздно вечером Хэл стоял в ванной, чистил зубы и думал: «Она была в той же самой картонке. Как она могла быть в той же самой картонке?»

Зубная щетка дернулась вверх, царапая десну.

Ему было четыре года, Биллу шесть, когда он в первый раз увидел эту обезьяну. Их пропавший отец купил дом в Хартфорде, и это был их дом, без условий и ограничений, пока он не умер, или не провалился в дыру к центру мира, или… ну, что бы с ним ни произошло. Их мать работала секретаршей на заводе по сборке вертолетов в Хартфорде в компании «Холмс айркрафт», а мальчики оставались с вереницей приходящих нянь – или один Хэл, потому что Билл уже учился в первом классе школы. Ни одна из них долго не задерживалась. Они беременели и выходили замуж за своих дружков, или устраивались на работу в компанию, или миссис Шелберн обнаруживала, что они прикладывались к бутылке кухонного хереса или к бутылке коньяка, приберегаемого для особых случаев. Почти все были молодыми дурехами, которые словно бы думали о том, как бы поесть всласть и хорошенько выспаться. И ни одна не желала читать Хэлу вслух, как читала ему мама.

Нянькой в ту долгую зиму была могучая, гладкая черная девушка по имени Бьюла. Она так и вилась вокруг Хэла, пока его мать была дома, и иногда шлепала его, когда та уходила. Тем не менее Хэл предпочитал ее другим, потому что она иногда читала ему какую-нибудь жуткую историйку из журнала откровенных признаний или сборника подлинных детективных рассказов («Смерть Настигла Роскошную Рыжеволосую Красавицу», – зловеще и нараспев произносила Бьюла в сонной дневной тишине комнаты и бросала в рот очередную шоколадку с арахисовой начинкой, а Хэл внимательно разглядывал нечеткие картинки и пил молоко из своей кружки «Исполнения желаний»). И потому что она ему нравилась, то, что произошло, казалось еще страшнее.

Он нашел обезьяну в марте, в холодный пасмурный день. В окна время от времени била ледяная крупа, а Бьюла спала на диване, и раскрытый номер «Моей истории» стоял домиком на ее великолепной груди.

Хэл прокрался в чулан посмотреть на вещи своего отца.

Чулан этот тянулся по всей длине второго этажа с левой стороны – запасное помещение, оставшееся недостроенным. Входили в него через маленькую дверцу (вроде той, за которой могла оказаться вертикальная кроличья нора), расположенную в той части комнаты мальчиков, которая принадлежала Биллу. Им обоим нравилось забираться туда, хотя зимой там было холодно, а летом жара прямо-таки могла выжать ведро пота из твоих пор. Длинный, узкий и почему-то уютный чулан был полон всякого интересного хлама. И сколько бы вы в нем ни рылись, все равно каждый раз находилось что-то новое. Они с Биллом проводили там по субботам весь день, почти не разговаривая, вытаскивая вещи из ящиков, осматривали, поворачивали в руках так и эдак, чтобы их руки впитывали каждую уникальную реальность, а потом убирали на место. И теперь Хэл подумал: а не пытались ли они с Биллом по мере своих сил каким-то образом отыскать след своего исчезнувшего отца?