Команда Смайли

То, что за этим последовало, Гиллем описывал весьма смутно: он, конечно, не был предупрежден о приезде Смайли, и Смайли – возможно, из опасения быть подслушанным – почти ничего не сказал ему, пока они находились на квартире Мари-Клэр оказалась в спальне, но не связанная и без кляпа во рту, а на кровати лежала – по настоянию Мари-Клэр – Остракова, по-прежнему в своем стареньком черном платье, и Мари-Клэр обихаживала ее всеми известными ей способами: кормила куриной грудкой в желе, поила мятным чаем – словом, всем тем, что хранила для того чудесного дня, который – увы! – еще не настал, когда Гиллем заболеет и сляжет. Остракова, как заметил Гиллем (хотя в тот момент еще не знал ее имени), казалось, подверглась избиению. Под глазами и вокруг губ лиловели огромные синяки, а руки, которыми она, по всей вероятности, пыталась защититься, были изранены. Быстро объяснив Гиллему происходящее – про избитую женщину, за которой ухаживала его взволнованная молоденькая супруга, – Смайли увел Гиллема в его гостиную и со всем авторитетом бывшего шефа, каковым он действительно являлся, быстро изложил свои требования. Только теперь стало ясно, почему Гиллема просили поспешить. Остракова, которую Смайли называл «наша гостья», должна в ту же ночь покинуть Париж. Конспиративный дом под Орлеаном, который он назвал «наш загородный особняк», недостаточно безопасен, а Остраковой требуются уход и защита. Гиллем вспомнил про французскую пару в Аррасе, отставного агента и его жену, которые в прошлом время от времени давали приют перелетным птицам, имеющим отношение к Цирку. Было решено, что он позвонит им, но не из квартиры – Смайли отослал его в телефон-автомат. К тому времени, когда Гиллем договорился и вернулся, Смайли успел написать на ужасающей почтовой бумаге с жующими травку зайчиками, которой пользовалась Мари-Клэр, краткое сообщение, попросив Гиллема немедленно передать его в Цирк – «Солу Эндерби лично, расшифровать самому». Смайли настоял на том, чтобы Гиллем прочел текст шифровки (но не вслух), в которой он вежливо просил Эндерби «ввиду второй смерти, о которой вам, несомненно, уже сообщили», встретиться с ним «У Бена» через двое суток. Гиллем понятия не имел, где находится ресторан «У Бена».

– И еще, Питер.

– Да, Джордж. – Гиллем, впрочем, еще не вполне очухался.

– Я полагаю, есть официальный список аккредитованных здесь дипломатов. Он у вас, случайно, не дома?

У Гиллема имелся такой список в качестве настольной книги Марк-Клэр. В связи с ее плохой памятью на фамилии список лежал в спальне у телефона на случай, если позвонит сотрудник какого-нибудь иностранного посольства и пригласит на коктейль, на ужин или – самое ужасное – на национальный праздник. Гиллем принес список и мгновение спустя уже читал его через плечо Смайли.

– Киров, – прочел он и снова уже про себя, следуя глазами за ногтем Смайли. – Киров, Олег, второй секретарь (Торговое представительство), не женат. – За этим следовал адрес гетто, в котором жило Советское посольство в 7-м округе.

– Никогда не сталкивался с ним? – испытующе посмотрел Смайли.

Гиллем отрицательно покачал головой.

– Года два-три назад мы приглядывались к нему. Против его имени стоит «не трогать».

– Когда составлялся этот список? – поинтересовался Смайли.

Ответ значился на обложке: декабрь предыдущего года.

Смайли кивнул:

– Значит, когда придешь на работу…

– Я загляну в картотеку, – пообещал Гиллем.

– И еще вот это, – отрывисто произнес Смайли и вручил Гиллему полиэтиленовый пакет, в котором – когда тот потом заглянул туда – лежало несколько микрокассет и толстый бурый конверт.

– Отошли, пожалуйста, завтра, с первой же почтой, – попросил Смайли. – Та же степень секретности и тому же адресату, что и телеграмму.

Оставив Смайли изучать список, а женщин – в спальне, Гиллем поспешил назад в посольство и, освободив ничего не понимающего Энстразера от бдения у телефонов, передал ему полиэтиленовый пакет вместе с инструкциями Смайли. Волнение Смайли передалось Гиллему, он выглядел буквально взмыленным. За все годы, что он знал Смайли, рассказывал он потом, он ни разу не видел его таким ушедшим в себя, таким напряженным, таким неразговорчивым, таким доведенным до отчаяния. Вскрыв секретную часть, Гиллем лично зашифровал и отправил телеграмму; дождавшись подтверждения, что она получена в Центре, он вытащил картотеку о передвижениях сотрудников Советского посольства и принялся просматривать старые отчеты о слежке. Ему не пришлось долго искать. Третья подшивка, копии которой тут же переправили в Лондон, выдала ему все, что он хотел узнать. Киров, Олег, второй секретарь Торгового представительства, значившийся здесь как «женатый, но жена не при нем», вернулся в Москву две недели тому назад. В колонке, оставленной для примечаний, французская Служба взаимодействия добавила, что, согласно информированным советским источникам, Киров был «срочно отозван советским Министерством иностранных дел, чтобы занять неожиданно освободившийся высокий пост». Обычных прощальных приемов поэтому не было возможности устроить.