Команда Смайли

Воскресенье он провел таинственно тихо. Байуотер-стрит проснулась поздно, Смайли тоже. Память послужила ему, пока он спал, и продолжала служить скромными проблесками в течение дня. Во всяком случае, в его памяти черный Грааль немного приблизился. За все это время телефон у него ни разу не зазвонил – легкое, но упорно не проходившее похмелье удерживало Смайли в созерцательном настроении. Он принадлежал – вовсе не считая это правильным – к некому клубу, неподалеку от Пэлл-Мэлл, и, обедая там в царственном одиночестве, съел подогретый пирог с мясом и почками. Затем попросил старшего посыльного принести его ящик из клубного сейфа, откуда изъял несколько незаконно хранимых вещей, в том числе британский паспорт на одно из своих бывших рабочих имен – Стэндфаст, который он так и не удосужился вернуть в административно-хозяйственный отдел Цирка; международные водительские права на ту же фамилию; внушительную сумму в швейцарских франках, безусловно ему принадлежащих, но оставленных на руках, так же безусловно вопреки акту о контроле за обменом валюты. Сейчас франки лежали у него в кармане.

Галерея сверкала белизной, и все полотна на витрине за бронированным стеклом не отличались одно от другого: белое на белом – и лишь легкие очертания мечети или собора Святого Павла – а может быть, это Вашингтон? – проведенные пальцем, обмакнутым в густую краску. Полгода тому назад здесь висела вывеска, возвещавшая: «Кафе Блуждающей змеи». Ныне она гласила: «АТЕЛЬЕ БЕНАТИ, АРАБСКИЙ ВКУС. ПАРИЖ, НЬЮ-ЙОРК, МОНАКО» – и скромное меню на двери, возвещавшее блюда нового шефа: «Ислам классический – современный. Концептуальный интерьер. Выполнение работ по контрактам. Звоните».

Смайли позвонил, загудел зуммер, стеклянная дверь поддалась, потасканная продавщица, не вполне проснувшаяся пепельная блондинка, настороженно оглядела его из-за белого столика.

– Я могу посмотреть? – спросил Смайли.

Она слегка подняла глаза на исламский рай.

– Маленькие красные точечки означают – продано, – протянула она и, подав Смайли напечатанный прейскурант, вздохнула и вернулась к оставленным сигарете и гороскопу.

Несколько минут Смайли с несчастным видом переходил от одной картины к другой, пока снова не очутился перед девицей.

– А нельзя ли мне поговорить с мистером Бенати? – поинтересовался он.

– О, боюсь, синьор Бенати сейчас абсолютно занят. Это беда всех международных дельцов.

– Если бы вы передали ему, что здесь мистер Ангел, – попросил Смайли все тем же уважительным тоном. – Если б вы могли только сказать ему это. Ангел, Ален Ангел – он меня знает.

Он уселся на диванчик в форме буквы «S». Целлофан, которым был накрыт диванчик ценою в две тысячи фунтов, сразу же затрещал. Однако Смайли услышал, как девица сняла трубку и вздохнула в нее.

– К вам тут пришел какой-то Ангел, – протянула она таким голосом, словно говорила в подушку. – Поняли: Ангел, как в раю.

И через минуту Смайли уже спускался по винтовой лестнице в темноту. Дойдя до конца лестницы, он остановился. Раздался щелчок, и на пустых стенах появилось с полдюжины цветных изображений. Открылась дверь, и в просвете появилась и застыла фигура маленького, щегольски одетого человека. Его густые седые волосы были лихо зачесаны назад. На нем был черный, в широкую полосу костюм и туфли с клоунскими пряжками. При его росте полосы были явно слишком широкие. Правую руку он держал в кармане пиджака, но при виде Смайли медленно вынул и протянул ее словно острый нож.

– Мистер Ангел, – объявил он с заметным среднеевропейским акцентом, быстро метнув взгляд вверх по лестнице, словно проверяя, не подслушивает ли их кто. – Какое истинное удовольствие, сэр. Слишком давно мы не виделись. Входите, пожалуйста.

Они обменялись рукопожатием, каждый сохраняя дистанцию.

– Здравствуйте, мистер Бенати, – поприветствовал его Смайли, прошел за ним во внутреннюю комнату и через нее – во вторую, а мистер Бенати закрыл дверь и прислонился к ней спиной, как бы защищаясь от вторжения.

Некоторое время оба не произносили ни слова – каждый изучал другого в молчании, рожденном взаимным уважением. Карие и живые глаза мистера Бенати подолгу ни на чем не останавливались и ни на что не смотрели без цели. Комната же походила на низкопробный будуар с кушеткой и розовой раковиной в углу.

– Так как идут дела, Тоби? – спросил Смайли.

Тоби Эстерхейзи ответил на этот вопрос особой улыбкой и особым поворотом маленькой руки.

– Нам повезло, Джордж. Мы хорошо открылись, и у нас выдалось фантастическое лето. А осень, Джордж, – снова тот же жест, – осенью, я бы сказал, дела пошли медленнее. Собственно, приходится жить взлетом. Кофе, Джордж? Моя девочка приготовит.

– Владимир умер, – выдавил Смайли после еще одной долгой паузы. – Застрелен насмерть на Хэмпстедской пустоши.

– Очень скверно. Тот старик, да? Очень скверно.

– Оливер Лейкон попросил меня собрать куски воедино. Поскольку вы были почтальоном группы, я подумал, что мне следует перекинуться с вами словечком.

– Безусловно, – любезно согласился Тоби.

– Вы, значит, знали? Об его смерти?

– Прочел в газетах.