Команданте

Увидев первую выбитую дверь, Катари приказал не соваться внутрь без сапера — он помнил рассказы касика про мины-ловушки и совсем не хотел терять людей. Герильерос настороженно и почти беззвучно продвигались вперед и в этой нехорошей тишине Катари выделил странноватый звенящий гул, еле-еле слышный на фоне хруста камешков под ногами, шороха одежды и редких звяков амуниции. Раскиданные вещи, рваные тряпки — все говорило о произошедшем совсем недавно. Застывшие черные дорожки, перемежавшиеся такими же черными лужицами, вели туда, за общинный дом, откуда все отчетливее и слышалось зудение.

За углом, у стены, лежали двенадцать трупов, над которыми гудело облако мух.

Совсем на закате с одним из патрулей пришел здешний индеец:

— Они прикатили прямо с утра, из Пасорапы.

— Они это кто? — мрачно уточнил Катари.

— Не знаю, на наркоторговцев похожи. Не армия, точно, и не полиция. Повязки у них в цвет флага с факелом.

— Фаланга, ясно. Местные среди них были?

— Да, Камонес и Маркос, — кивнул индеец, — остальных раньше не видел.

— Кто такие Камонес и Маркос?

— Камонес лавочник из Пасорапы, у Маркоса финка в Табасале, богатая.

— Прикатили, дальше что?

— Встали цепью вокруг, человек пятьдесят. Вытащили Чаупи…

— Кого? — нахмурился Катари.

— Чаупи, старосту нашего, малакку.

— Так, дальше.

Дальше у старосты потребовали выдать партизан и сочувствующих, а когда Чаупи сказал, что они законопослушные люди, его попросту избили. Рондас пошли по общине, у пятерых нашли винтовки, избили тоже, несмотря на то, что это оружие раздавала армия год назад. Разгромили кооператив и лавочку при нем, тракториста тоже избили, связали и закинули в кузов.

— Я как такое дело увидел, сразу своих и соседей в горы погнал, пока все тропки не перекрыли, успели выскочить, да и сам с ними ушел, только недалеко — во-он там залег, сверху все хорошо видно.

В общине застали приезжего эквадорского врача, одного из тех, кто по призыву Че Гевары лечил боливийцев. Врача тоже измордовали, стоило ему заступиться за избитых. На этом месте слушатели тяжело переглянулись — врачи в Латинской Америке каста избранных, часть элиты, к ним уважение самое подчеркнутое, а тут такое.

А потом к рондас привязался деревенский дурачок Йике, его отгоняли пинками, а он все лез играться и в недобрую минуту сорвал с командира кепку.

Дурачка пристрелили на месте.

И как сорвалось — потащили все, что плохо лежит, доктора связали и тоже в кузов закинули, потом начали женщин насиловать, а тех мужчин, кто не побоялся заступиться, застрелили. Объявили, что это партизаны и застрелили. Напоследок вытащили и подожгли трактор, погрузились и уехали.

— А церковь кто сжег? — скрипнул зубами командир.

— Так от трактора и загорелась, потом уже, когда уехали. Тушить некому было — все разбежались.

Катари выругался.

— Вот еще что, брат, — кечуа придержал его за рукав, — они говорили, что на нашей общине не остановятся, завтра снова приедут и дальше двинутся.

— Понял, брат. Давай-ка пока всех, кто цел, уводи в горы.

— Так уже.

Радист раскинул антенну и послал вызов, в ожидании ответа Катари и старшие групп прикинули план засады — дорога в Пасорапу шла у подножья невысокого хребта, с него один за другим сбегали небольшие ручьи в долину, и уже по ней общий поток бежал дальше, за Буэнависту и Уайякан, в Рио-Гранде. В трех километрах от Сейбас начинался участок, где гравийку каждые триста метров пересекали безымянные потоки, числом восемь штук.

— Огневые группы ставим на первом, втором, третьем и восьмом ручье. Залп — и немедленный отход.

— Зачем на восьмом?

— Первый внезапный, второй неожиданный, третий для закрепления. Вдоль четвертого ручья они сами полезут проверять, и вдоль пятого тоже, на седьмом сломаются и мы их снова прихватим. А пулеметы поставим вот здесь, они на прямой участок вылезут, будем бить вдоль колонны. И коли они не побегут, надо будет принимать бой, в Чиличи и Рода Пампу их пропускать нельзя.

— Командир, связь! — подал наушники радист.

Штаб засаду одобрил, но приказал дальше, в Табасаль и Пасорапу не соваться. И немедленно сделать фотографии разгрома — Катари аж по лбу себя хлопнул, все время он забывал об этих новомодных штучках. Тут же послал обученного бойца и вовремя — через каких-то двадцать минут упала ночь.

Убитых закапывали в темноте и слава богу, смотреть на тела было страшно — перед смертью их изрядно порезали. Зато ясно, что в плен сдаваться нельзя, да и самих фалангистов брать тоже не стоит.

В полночь снова вышел на связь штаб с указаниями о дальнейших действиях. Как понял Катари, решено устроить показательную акцию возмездия и в сторону Пасарапы выдвигаются мобильные части герильерос и все ближайшие отряды. Его дело — проредить тех, кто сунется завтра.