Командарм Дыбенко

— Решил самодур смотр провести, — широко улыбаясь, говорил Мальков. — Построили нас по большому сбору. Ждем. Появляется вице-адмирал Вирен, а мы будто и не видим его, на приветствие не ответили. Рассвирепел царский сатрап, покраснел, глаза аж на лоб полезли, потоптался да и убрался несолоно хлебавши. Подобного приема он, конечно, не ждал, ну и написал, говорят, жалобу не то царю, не то помощнику Главморштаба контр-адмиралу графу Гейдену, много «страхов» понасочинял…

Письмо главного командира порта и кронштадтского генерал-губернатора вице-адмирала Р. Н. Вирена помощнику начальника Главного морского штаба контр-адмиралу графу Гейдену от 16 сентября 1916 года.

«Я не остановлюсь перед крайними крутыми мерами, если потребуется, введу вместо розги плеть, вместо одиночного строгого заключения — голодный недельный арест, но, должен сознаться, опускаются руки. Вместе с этим письмом я послал пятое обширное донесение командующему Балтийским флотом и выдержки из него министру внутренних дел; положение принимает характер катастрофы. Вы, граф, играющий столь видную роль в морском министерстве и в кругу близких к государю лиц, обязаны знать всю правду. Под моим началом находится сейчас армия в 80 тысяч человек всех родов оружия вплоть до траллеров и инженерных частей для отражения газовых атак. Кронштадт защищает столицу с моря, он последний и надежный оплот нашего флота в случае удач неприятеля в Балтийском море. Однако я по совести говорю, что достаточно одного толчка из Петрограда, и Кронштадт вместе со своими судами, находящимися сейчас в кронштадтском порту, выступит против меня, офицерства, правительства, кого хотите. Крепость — форменный пороховой погреб, в котором догорает фитиль — через минуту раздастся взрыв. Вчера я посетил крейсер „Диана“, на приветствия команда ответила по-казенному, с плохо скрытой враждебностью. Я всматривался в лица матросов, говорил с некоторыми по-отечески; или это бред уставших нервов старого морского волка, или я присутствовал на вражеском крейсере, такое впечатление оставил у меня этот кошмарный смотр. В кают-компании офицеры откровенно говорили, что матросы сплошь революционеры.

Внезапные поиски выяснили наличие сети сильной подпольной организации, арестовать ядро ее не удается.

Так всюду в Кронштадте. Мы судим уличенных, ссылаем, расстреливаем их, но это не достигает цели: 80 тысяч под суд не отдашь. Мое глубокое убеждение в следующем: необходимо большинство сухопутных воинских частей немедленно разослать во все концы России, заменить их надежными войсками из старослужащих полков; технические команды должно сплошь раскассировать, задавив малейший протест суровыми дисциплинарными наказаниями. На корабли, упоминаемые мною в донесении главнокомандующему Балтийского флота, перевести людей Сибирской и Беломорской флотилий.

Меры эти, конечно, временно понизят, с точки зрения теоретиков, боеспособность Кронштадта, зато они сохранят крепость для правительства. Написать об этом всем вам, граф, я считал долгом совести».

Письмо Вирена не ошеломило ни графа Гейдена, ни ставку, куда оно было переслано, там знали о настроениях в Кронштадте и Главной базе флота. Из походной канцелярии царя Гейдену ответили, что министр внутренних дел следит за развитием революционной пропаганды в Кронштадте и на Балтийском флоте, что все нити заговора найдены и скоро следует ожидать провала революционных организаций. Меры же, предложенные Виреном, были признаны неприемлемыми.

— Скоро кончится Виреново время, — как-то сказал Дыбенко Павлу Малькову. — Россия стремительно движется навстречу революционному вихрю!

«В Кронштадте царил настоящий террор „опричника“ — адмирала Вирена, — запишет в своих воспоминаниях Дыбенко. — Этот самодур издевался не только над матросами, но и над рабочими Кронштадта…» Главный комендант кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта, ярый реакционер и монархист, был расстрелян 1 марта 1917 года на Якорной площади.

Глава шестая Волна

Поезд медленно подходил к Петрограду. 22 февраля 1917 года Дыбенко ехал в столицу по делам службы. Утром вышел на Финляндском вокзале и поразился — ни души. На площади только «фараоны»[5], в город никого не пускают. «Что-то происходит!» Заглянул к знакомым на Выборгской стороне, от них узнал: «Революция!» Помчался разыскивать Выборгскую партийную организацию. По улице шагала группа вооруженных рабочих. Это члены боевой дружины Металлического завода спешили в райком партии. С ними и пошел.

23 февраля 1917 года в Петрограде началась буржуазно-демократическая революция, в результате которой было свергнуто царское самодержавие. О тех бурных днях П. Е. Дыбенко рассказал в книге «Революционные балтийцы».