Командарм Якир. Воспоминания друзей и соратников.

Но в городе подспудно, незаметно шло накопление иных, революционных, сил. Из истории нашей партии известно, что в Кишиневе в начале двадцатого века существовала подпольная типография социал-демократов, а в ней печаталась ленинская «Искра». В Оргееве и самом Кишиневе проживали под надзором полиции высланные из других мест социал-демократы. Они общались с населением, с беднотой, ремесленниками, рабочими, распространяли нелегальную литературу и постепенно обрастали активом из местной интеллигенции, учащихся и немногочисленной прослойки пролетариата.

Утверждать не могу, но думаю, что отец Ионы и дядя Фома тоже были связаны с профессиональными революционерами и оказывали им посильную помощь. Это, видимо, понимал и Иона Якир, потому что в своей автобиографии (я с ней познакомился недавно) он записал: «Последние полтора года пребывания в реальном училище под влиянием главным образом дяди-врача, старого социал-демократа, начал почитывать марксистскую литературу...» Здесь Иона Эммануилович прямо называет дядю Фому социал-демократом.

Незаметно бежали школьные годы. Ранней весной быстро распускалась зелень, цвели каштаны, солнце припекало все горячей; и учащиеся с нетерпением ждали каникул. Летом, когда не надо было ежедневно бежать в училище, мы чаще встречались, уходили в укромные уголки садов и парков и там свободно говорили обо всем, что волновало наши сердца.

Иона, я и наши близкие товарищи любили поэзию, зачитывались художественной литературой, занимались кто физикой, кто химией, кто историей, а главное - пытались познавать жизнь. Смутные желания и стремления звали нас в неизведанные дали. Хотелось поскорее приобрести прочные знания, чтобы потом полностью отдать их трудовому народу. Пятнадцатилетние, шестнадцатилетние юнцы, мы бредили дальними странами, где, может быть, легче дышится, чем в царской России, но еще не были готовы к действенной борьбе с самодержавием.

Наступил 1913 год. Ура! - училище закончено! Что же делать дальше, где и как приложить свои силы, свою энергию?

По разным причинам многие из нас учиться дальше в России не имели возможности; превращаться в кустарей или ремесленников не хотелось и пришлось искать возможности для продолжения образования за границей. Я уехал в Англию, потом перекочевал во Францию. А Иона Якир, по настоянию и при материальной поддержке дяди Фомы, отправился в Швейцарию, в Базель. В Базеле жил старый друг дяди Фомы, эмигрировавший из России профессор химии Фихтер. К нему-то и явился Иона Якир с рекомендательным письмом от дяди.

Фихтер быстро угадал в худощавом черноволосом юноше способного химика и охотно помог ему поступить в Базельский университет. Иона не только учился, но и работал химиком в лаборатории и таким образом добывал средства для скромного студенческого существования. Да и дядя Фома кое-когда присылал своему племяннику денежные переводы.

За границей, в частности в Швейцарии, проживало много политических эмигрантов. Были среди них и большевики, и меньшевики, и эсеры, и анархисты... Время от времени Иона Якир попадал в компанию эмигрантов, прислушивался к их спорам, выпрашивал на денек-другой заинтересовавшую его брошюру. Анархисты казались ему крикунами, меньшевики отталкивали своими туманными разглагольствованиями о путях и методах свержения самодержавия в России, и только у большевиков он находил ясные и прямые ответы на многие вопросы, которые уже тогда волновали его. Так что пребывание в Швейцарии помогло Якиру накопить знания в области химии и определить свой дальнейший жизненный путь.

Летом 1914 года мы съехались в Кишинев на летние студенческие каникулы. Вчерашние школьники выглядели уже вполне взрослыми людьми, и наши родственники с удивлением и уважением разглядывали нас: вон какими стали!.. Настоящие женихи!..

А «женихи», обрадованные каникулами, ежедневно встречались то у меня, то у Ионы, то у Лизы Шатенштейн. Мы уже многое повидали, многое поняли и теперь беседовали так, как могут беседовать люди, хорошо знающие и понимающие друг друга с полуслова. Все мы любили книги, декламировали стихи, часами слушали музыку.

А вечерами, когда накалившиеся за день тротуары и пыльные мостовые постепенно остывали и на город спускалась приятная вечерняя прохлада, мы шли гулять, бродили по улицам или усаживались где-нибудь вдалеке от городского шума и праздных зевак и снова делились всем, что наполняло наши молодые сердца. Темы наших задушевных бесед были самые разнообразные - от общественного назначения поэзии и интимной лирики до роли личности в истории, от погромных речей черносотенцев до разногласий между большевиками и меньшевиками.

Позже, не помню точно когда, рядом с нами появилась Сайка - Сарра Лазаревна Ортенберг, ставшая потом подругой и женой Ионы Якира. Веселая, жизнерадостная, остроумная девушка, она полонила сердце Якира и полюбилась всем нам.

Прошло много лет, а я до сих пор с теплым чувством вспоминаю те, ставшие такими далекими, дни нашей дружбы.