Командарм Якир. Воспоминания друзей и соратников.

Отходили мы тремя колоннами. Правая и левая колонны вели бои с наседавшим противником, да и впереди действовали многочисленные банды анархистов. Приходилось выделять силы для разгона и уничтожения их. Отдых мы получили только в Мариуполе. Якир тогда на некоторое время выбыл из отряда - был ранен в бою, кажется, под Екатеринославом.

Вскоре из Мариуполя нас направили в Луганск, но немцы уже приближались к городу, и нам пришлось двигаться дальше - на Миллерово и через казацкие степи на Калач. На Дону верховодили казачьи генералы и офицеры. Когда после заключения Брестского мира поступил приказ о разоружении всех украинских отрядов, проходивших через российскую границу, белоказаки начали расправу с большевиками.

Одну из колонн вел командир Ставропольского полка товарищ Борисевич. В нее входил отряд Илларионова, китайский батальон Якира и артиллерийская батарея под командованием Рыкова. И Борисевич и Рыков - бывшие полковники царской армии - оказались истинными патриотами, сроднились со своими солдатами и честно служили революции. Этого им не могли простить белогвардейцы.

На ночлег колонна остановилась в станицах, кажется, Мигулинской и Вешенской. Бойцы, утомленные длинными переходами и боями, разместились в хатах и сараях и заснули крепким сном. Ночь прошла тихо, мирно. Утром Борисевича вызвали в станичное правление и показали телеграмму из Москвы о разоружении. Борисевич отдал приказ по колонне сдать все оружие и двигаться дальше на Калач. Но как только бойцы сняли с себя винтовки, гранаты, пулеметы, внезапно выскочившие на конях казачьи сотни стали рубить безоружных красноармейцев. Борисевич, не успевший сдать револьвер, выстрелил в казачьего сотника, но тот снес ему голову шашкой. Такая же участь постигла и Рыкова. Многих наших бойцов порубили казаки, и лишь некоторым удалось спастись.

Так же предательски были убиты командующий отрядом Венедиктов и председатель ревтрибунала Меерсон, которые выехали из Богучара по приглашению казачьего начальства якобы для улаживания каких-то продовольственных дел.

И все же нам удалось сохранить основные силы. Заамурские полки и другие части Тираспольского отряда, шедшие на Богучар, миновали Дон и с оружием пробились к Калачу.

Припоминается еще одна встреча с казаками - мирная и довольно комическая.

Мы получили приглашение на съезд Советов Усть-Хоперского округа в станице Урюпинской. Военный совет выделил делегацию в составе Якира, Гарькавого, Гусарева и Левензона. С делегацией выехал и я.

Мы держались настороже и приняли меры предосторожности. На станции Калач под парами стоял бронепоезд, которым командовала миловидная, но по-военному подтянутая женщина - Марковецкая. Мы договорились, что бронепоезд подойдет к Урюпинской «для психологического воздействия».

В зале окружного Совета нас встретили сдержанно, но вежливо, и лишь старые казаки, с серьгой в одном ухе, поглядывали весьма недружелюбно. Мы делали вид, что ничего не замечаем и приемом очень довольны.

Все дальнейшее походило на театрализованное представление под руководством опытного и хитрого режиссера.

Сначала на возвышение, предназначенное для президиума, поднялись в полном церковном облачении поп с дьяконом и, размахивая кадилом, начали: «Господу богу помолимся!..» Церковная служба длилась минут двадцать. Потом поп произнес «вступительную речь», призвав верующих с уважением относиться к новой власти. Говорил он густым, сочным басом, пересыпал свою речь церковными словечками, но вместе с тем старался произвести на нас впечатление своей лояльностью.

После «вступительной речи» поп запел... «Интернационал». Зал поддержал его. И лишь после этого съезд приступил к работе. Доклад и выступления были посвящены чисто местным казачьим делам, и мы, не теряя зря времени, собрались обратно в Калач.

Накануне дождило, небо заволокло тучами, а сейчас выдался яркий солнечный день, и все мы невольно повеселели. Душевная боль за погибших товарищей немного утихла, молодость брала свое, и, возвращаясь к себе, мы даже шутили и смеялись над процедурой открытия съезда с участием попа. Необычно хмурый и молчаливый, Якир тоже приободрился, смеялся и острил.

- О-хо-хо!.. Литургия с «Интернационалом» - смешнее комедии и не придумаешь. Хитры, черти, хотели задурить нам головы и произвести впечатление: мы, мол, за Советскую власть, - вслух рассуждал Иона Эммануилович. - Надо бы еще гак, - и, подражая басовитому голосу попа, он гнусаво забубнил:

Осенив себя крестным знамением,

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем...

- Из тебя получился бы неплохой поп, - заметил Левензон. - Остается научиться махать кадилом.

- Кадило! - усмехнулся Якир. - Наше кадило - ручная граната.