Командарм. Позади Москва

С воздушной разведкой у фашистов, к счастью, не срослось: осеннее небо наглухо затянули низкие свинцовые тучи, с позавчерашнего дня периодически разражавшиеся многочасовым дождем, холодным и мелким. Вот только наземным войскам это практически никак помешать не могло, ну, разве что увязнет кто на подходе, да вражеским пехотинцам по грязюке чуток посложнее наступать станет.

«Соседям», 282-му полку, приданному в прикрытие линии противотанковых опорных пунктов, пришлось полегче, благо местность в их зоне ответственности позволяла. Но и основной удар гитлеровской танковой группы пришелся именно на их позиции. А вот «триста пятнадцатому» не повезло. Разместить сеть полноценных ПТОПов с взаимноперекрывающимися секторами огня в узком, не больше километра, дефиле, стиснутом между лесной опушкой и заболоченной поймой реки, оказалось попросту невозможно. Точнее, негде. Максимум несколько артпозиций по фронту, которые, как честно предупредил комбат, при массированной танковой атаке долго вряд ли продержатся. И потому останавливать немца придется самостоятельно, благо и недавно начавших поступать в боевые части противотанковых ружей, и гранат с зажигательными бутылками имелось в достаточном количестве. Правда, командир дивизии обещал артиллерийскую поддержку, но только тогда, когда вовсе уж подопрет. Да и ее эффективность вызывала определенные сомнения – при столь мизерном расстоянии до противника и отсутствии корректировщиков часть снарядов вполне могла бы попасть и по собственным окопам.

А вот с авиацией не получилось: до старшего лейтенанта доводили, что прикрытие с воздуха у них имеется, и достаточно серьезное, но зарядившие дожди свели его возможности на нет, и самолеты так и остались на аэродромах. Хорошо хоть и фашисты оказались в таком же положении, и бомбить их уж точно не будут. Под бомбы старший лейтенант пока ни разу не попадал, но от успевших повоевать командиров слышал, что дело это жуткое, лучше пару артобстрелов перебедовать, чем одну атаку пикировщиков «Ю-87»…

Первую атаку, которую Малышок назвал про себя «пробной», удалось отбить достаточно легко, видимо, фрицы и на самом деле просто решили прощупать оборону противника. Потеряв всего три танка и бронетранспортер, ухитрившийся завязнуть на открытом месте и расстрелянный из ПТР, – заодно и бойцы потренировались, поскольку опыта обращения с новым оружием у пехотинцев было кот наплакал, – гитлеровцы отошли. И почти полчаса неприцельно закидывали линию обороны минами. Неприцельно, поскольку большинство позиций просто не успело вступить в бой, демаскировав себя огнем, и вычислить их противник не сумел.

Зато вторая атака оказалась уже самой настоящей: на красноармейцев поперло полтора десятка танков при поддержке пехоты. Бой шел почти сорок минут, но добраться до линии окопов фашистам так и не удалось, хоть кое-где танки удавалось остановить буквально в полусотне метров от бруствера. И уже не при помощи пушек, поскольку сорокапятки просто не могли вести огонь параллельно фронту, а ПТР и гранатами. Но – отбились. Вот только орудий после того, как немцы отползли на исходную, оставив в предполье восемь горящих панцеров и как минимум до роты живой силы, у них осталось всего три. Потери среди личного состава тоже были серьезными, особенно много оказалось раненых.

Пройдя по оплывшим от близких разрывов, кое-где и вовсе полузасыпанным ходам сообщения, старлей как мог подбодрил своих бойцов. Тяжелораненых уже отправили на пункт оказания первой помощи, остальных санинструкторы перевязывали на месте. В целом красноармейцы, несмотря на потери, пребывали в боевом расположении духа, воодушевленные второй отбитой атакой и уничтоженными вражескими танками. Вот только в глубине души Малышок отлично осознавал, что все это – пока еще никакая не победа, а, вероятнее всего, даже и не середина боя…

А затем фрицы, больше не размениваясь на мины, начали полноценную артподготовку. После нескольких пристрелочных выстрелов гаубицы заработали с завидным постоянством, выпуская снаряд за снарядом с той скоростью, с какой канониры успевали перезаряжать орудия. Поскольку их скорострельность составляла не меньше четырех выстрелов в минуту, на этот раз батальону пришлось тяжело. Немцы били не залпами, а вразнобой, так что фугасы падали на позиции каждые несколько секунд. Земля тяжело вздрагивала под ногами, когда очередной снаряд вздыбливал многометровый фонтан взрыва, со стенок окопов целыми пластами отваливалась липкая глина, заваливая ходы сообщения и подбрустверные ниши. Расходились наспех скрепленные бревна перекрытий. Позиции батальона затянуло мутным дымом, забивавшим ноздри тухлой вонью сгоревшего тротила. Каждый новый разрыв отдавался в груди противным ёканьем акустического удара, казалось, выворачивающего легкие и сбивавшего дыхание. Пожалуй, единственным, чему радовались оказавшиеся под артобстрелом бойцы, было то, что оглушило всех: уж больно муторно и жутко слышать журчащий звук очередного падающего «чемодана». Впрочем, минометные мины выли ничуть не лучше…

А затем все закончилось.