Командарм (СИ)

Мах Макс КОМАНДАРМ

Ничто не ново под луною…

Н. М. Карамзин, Опытная Соломонова мудрость, или Выбранные мысли из Экклезиаста

Часть I. Командарм Кравцов

В этот час к вокзалу, куда приходят поезда с юга, пришел поезд. Это был экстренный поезд, в конце его сизо поблескивал синий салон-вагон, безмолвный, с часовыми на подножках, с опущенными портьерами за зеркальными стеклами окон.

Б. Пильняк, Повесть непогашенной луны

Пролог

Автор считает своим долгом предуведомить доверчивого читателя и объяснить вдумчивому, что все имена и фамилии, а также географические названия и исторические факты, упомянутые в книге, — суть вымышленные. Любое их совпадение с реальными именами и фактами — случайно, как непреднамеренны и случайны совпадения с обстоятельствами жизни и деятельности, чертами внешности и характера реальных исторических персонажей. Описываемые в книге местности, пейзажи и строения так же скорее являются плодом авторского воображения, чем кропотливым описанием реальных мест и архитектурных объектов. И еще раз, все описанное в этой книге является авторским вымыслом. Это АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ, а значит, все было не так…

1.

Поезд подошел уже заполночь. Встал, окутавшись паром, на запасных путях — чуть ли не у самого депо — прогремел сочленениями, словно устраивающаяся на отдых стальная тварь, замер: только и жизни, что дыхание часовых, клочьями тумана поднимающееся в холодный октябрьский воздух, да свет, выбивающийся кое-где из-за плотно зашторенных окон.

— Чай пить будешь? — спросил хозяин салон-вагона, раскуривая трубку.

Трубку он раскуривал, не торопясь, "растягивая удовольствие", явно наслаждаясь теми простыми действиями, что почти машинально выполняли его руки. Руки же эти были руками рабочего человека, какого-нибудь слесаря с завода или крестьянина "от сохи", и широкое скуластое лицо им под стать. "Простое" лицо. Но вот глаза… Глаза у человека, одетого, несмотря на глухую ночь, по всей форме — то есть, в сапоги, брюки-галифе, в зимнюю суконную рубаху, перетянутую ремнями — глаза у него были отнюдь не простые. Умные, внимательные, "проницающие"… Хоть и "улыбнуться" могли. Сейчас улыбались:

— Ну?

— Буду. Спасибо, — собеседник был моложе, интеллигентней, и как бы не из евреев, но вот какое дело, ощущалось в этих людях нечто, что сближало их, превращая едва ли не в родственников, в членов одной семьи. Но, разумеется, родственниками они не были.

— Слышал? — не оборачиваясь, спросил старший застывшего в дверях ординарца.

Слышал, конечно. Как не услышать, даже если нарком говорит тихим голосом? Ординарец ведь не первый день на службе. Еще с Гражданской остался, попав в "ближний круг" в Туркестане, да так и прижился. Не стучал и глупостей до чужих ушей не допускал. А служил исправно, так зачем же другого искать?

Однако всегда есть слова, что не только при посторонних не скажешь, но и при своих — подумаешь: "а стоит ли?" И промелькнуло что-то во взгляде молодого собеседника, что не укрылось от внимательных глаз хозяина салон-вагона, насторожило, заставило, собравшегося было расслабиться в компании с младшим товарищем, собраться вновь.

"Что?" — спросили глаза старшего, когда собеседники остались одни.

— Скажи, Михаил Васильевич, я похож на сумасшедшего? — медленно, словно бы взвешивая слова, спросил человек, которому предстояло вскоре стать "военным министром" Украины.

— Говори, Иона, — предложил Фрунзе, выдохнув табачный дым, — здесь можно. Минут пять… можно.

Якир бросил короткий, но не оставшийся незамеченным взгляд на закрытую дверь, потянул было из кармана галифе портсигар, но остановил движение, и посмотрел наркому прямо в глаза.

— Через несколько месяцев, Михаил Васильевич… — произнёс он ровным голосом. — Когда точно, не скажу. Не знаю. В феврале или марте… Зимой… Еще снег лежал. Обострение язвы… Политбюро приняло решение — оперировать…