Командарм (СИ)

– А я исполняю приказы Верховного Главнокомандующего, кстати, являющегося также секретарем ЦК. И начальник политотдела генерал Брежнев действует в полном соответствии с его установками, как в военном, так и в идеологическом плане.

– Но я выявил вопиющие факты! Политическая работа ведется формально! Процент коммунистов в войсках вашего контингента беспрецедентно низок и товарищ Брежнев ничего с этим не делает, сидит сложа руки. Вернее, как раз не сидит, а подвержен моральному разложению…

– Давайте не будем бросаться такими словами. Вы, проверяя документы 7 ГИАП, сделали вывод о формализме на основании того, что в планах замполита имеются повторяющиеся пункты. Естественно, есть виды работ, которые делаются каждый квартал, каждое полугодие. В 8 ГИАП вы сделали вывод об отсутствии преемственности в планах, поскольку там повторяющихся пунктов не было. Что касается беспрецедентно низкого процента коммунистов, так надо было делить не на общее число военнослужащих, а на количество принадлежащих к Вооруженным силам СССР. Здесь объединенный контингент Евразийского союза, вы что, не знали? А личная жизнь генерала Брежнева вас вообще не касается, ничего предосудительного он не делает.

– Это возмутительно! – в мурлыканье проступили шипящие нотки. – Я буду жаловаться на вас в ЦК!

– Желаете прямо сейчас открыть дискуссию? – Северов поднял трубку. – Дежурный! Запрос на узел связи, соединить с Кремлем!

Общаться со Сталиным Кух не возжелал, хотя тут Олег немного блефовал. Уровень техники не позволял разговаривать на такое расстояние по закрытой линии в режиме телефона, да и не стал бы он беспокоить Верховного по таким пустякам, но Кух купился и сдал назад.

– Я доложу свои выводы в Секретариат ЦК, там примут решение. До свидания.

Когда Афанасий вышел, Леонид Ильич вытер лоб платком и вздохнул.

– Не переживай, Леня, все нормально будет! – хлопнул его по плечу Петрович. – Сам только глупостей не наделай, а это все ерунда. Кстати, командир, а ты когда успел про его художества в полках узнать?

– Еще вчера вечером доложили. Ладно, проехали. Проблемы будем решать по мере их возникновения.

– Вам легко говорить, – проворчал Брежнев. – А мне выговор навесят или вообще…

– Ты скажи лучше, – вмешался Вологдин, – про все здешние события напишешь?

С этими словами Александр Алексеевич достал из своей полевой сумки книгу, Северов повертел ее в руках. Л.И. Брежнев. «Корея в огне. Записки фронтового политработника».

«Так, „Малой земли“, „Целины“ и „Возрождения“ здесь, похоже, не будет, но писательский зуд у него определенно имеется» – подумал летчик, а начальник штаба улыбнулся:

– Написано, по-моему, неплохо. Там, кстати, и про нас есть.

На этой оптимистической ноте Северов завершил совещание и отпустил своих заместителей.

Московский гость улетел в тот же день в Каракас, откуда отбыл в Старый Свет. К его отправке приложил руку ван Гиленс, который, из чувства солидарности с коллегами-военными или просто врожденной вредности умудрился пихнуть его на какую-то старую галошу, перевозившую в Одессу ценные породы древесины. Почему Афанасий не полетел на самолете, было совершенно непонятно, но факт есть факт. Потом коммандер признался, что наплел Куху с три короба про опасность лететь, про временное прекращение гражданских авиарейсов из-за возможности их перехвата американской авиацией, про ужасную погоду и какие-то бушующие в Атлантике циклоны и прочую чушь. Самое интересное, что английский Гермес, вылетевший на следующий день из Каракаса в Нассау, действительно развернулся из-за плохой погоды.