Командарм

Вот такой я сделал анализ обстановки и свою роль в ней за то короткое время, пока шёл к единственному бронетранспортеру, стоявшему на центральной площади теперь уже нашего города. Шерхану и рязанцам приказал организовать охрану ратуши и ждать подхода ребят Ломакина. С собой взял только Лисицына, ну и в бронеотсеке «ханомага» в оптический прицел следил за окружающей местностью Якут. Ну и пулемётчики бронетранспортёра тоже внимательно следили, но так ювелирно сработать, как Якут, они бы не смогли. Так что я не настолько самоуверенный генерал, чтобы без страховки, в одиночку общаться с гитлеровцами. Если бы кто-нибудь из фашистов меня раскусил и начал дёргаться, тут же получил бы от Якута пулю в лоб. Подойдя к бронетранспортёру, я приказал выглядывающему из бронеотсека Якуту:

– Сержант Кирюшкин, можешь вывешивать над бронетранспортёром красное знамя, фашисты ушли, и мы едем на НП подполковника Ломакина. Но сначала, конечно, к нашему вездеходу – там хоть оденемся как люди!

На своё командирское место я уселся с чувством выполненного долга, хоть и с расшатанными нервами. Когда «ханомаг» тронулся, попытался их хоть как-нибудь успокоить. Для этого я знал только единственное средство – сон. Вот я сразу же и провалился в небытие, хотя понимал, что моё терапевтическое средство будет очень недолгим. Слишком расстояние до «хеншеля» было небольшим – максимум 15–20 минут неспешной езды на бронетранспортёре. Так и оказалось, через 18 минут по моему хронометру я уже переодевался в генеральскую форму, а ещё через десять минут начал давать разнос подполковнику Ломакину и некоторым другим командирам, которые ещё копались на своих старых позициях, хотя город был уже взят. Из-за их нерасторопности основные силы бронедивизиона всё ещё находились в городе, и в случае непредвиденной опасности командарм остался без мобильного резерва.

Спустив пар и этим завершив терапию, начатую коротким сном в бронетранспортёре, я занялся основным делом, ради которого и появился в Острув-Мазовецка. А именно организацией горячей встречи немецким дивизиям, брошенным для нашего уничтожения. Сейчас я знал об одной такой. Тем горячее будет встреча дивизии СС, и стволы гаубиц не так раскалятся. С моей стороны участие в организации огненного мешка для фашистов сейчас заключалось в стимулировании командиров гаубичных артполков к быстрейшей разгрузке многотонных пушек из вагонов и немедленной транспортировке их на позиции. Когда охрип на этой стимуляции, направился на позиции, затем проконтролировал возведение НП и оборудованные проводной связью пункты корректировщиков огня. Во всех этих передвижениях меня сопровождал Якут – главный эксперт по качеству маскировки посещаемых объектов. Благодаря его зоркому глазу и замечаниям по маскировке, ещё несколько артиллерийских командиров получили по фитилю в задницу. Моё постоянное беспокойство по поводу возможного появления в небе немецких бомбардировщиков вылилось, в конце концов, в очередную поездку к железной дороге. К месту, где разгружались эшелоны, перевозившие артполки РГК.

Но там подгонять никого не требовалось, люди и так работали на пределе человеческих возможностей. Посчитав, что своими криками я могу только повредить делу, направился на станцию Острув-Мазовецка. Там происходила разгрузка эшелона с боеприпасами для гаубичных артполков РГК. Ехал и думал: «Вот там-то я оторвусь по полной. Наверняка бывшие советские военнопленные, которых дивизия Вихрева отбила у немцев в районе Замбрува, работают шаляй-валяй, так же как и воевали в своё время. Я им покажу, как родину любить и как сдаваться в плен!»

Недалеко от станции пришлось, ломая хлипкий забор, загонять «хеншель» в какой-то палисадник, маскируясь под развесистой яблоней. Реакция красноармейца Синицына была как обычно мгновенной, когда я, заметив в небе два «мессершмитта», заорал:

– Воздух!

Когда выбрался из кабины «хеншеля» и внимательнее пригляделся к самолётам, то увидел на крыльях красные звёзды. Это ребята Черных, как мы и договаривались с генералом, охраняли небо над Острув-Мазовецка. Последние силы авиадивизии были брошены на то, чтобы на земле достойно смогли подготовиться к встрече с врагом. Матеря себя, я начал забираться обратно в кабину «хеншеля», выглядывающему из прорехи в тенте Шерхану крикнул:

– Ложная тревога. Сидите там, в кузове, не дёргайтесь – сейчас поедем дальше.

То же самое сказал и оставшемуся в кабине Лисицыну. Было, конечно, желание наорать на парня, переложив на красноармейца ответственность за задержку и этот кульбит с порчей имущества гражданского лица, но это было несправедливо. В следующий раз парень будет опасаться сделать что-нибудь не так, и мы действительно можем попасть под бомбёжку. Лучше уж грызть себя за мнительность, перенесение в реальную обстановку тех страхов, которые бродят в моей голове. Накрутил себя неизбежными налётами немецкой авиации, вот тебе и пожалуйста, теперь каждой тени боюсь.