Командарм

Прекращение басовитого урчания двигателя «хеншеля» – вот что прервало мой беспокойный сон. Открыв глаза, я не увидел в кабине Лисицына, а только приоткрытая дверь со стороны водителя говорила о том, что он не загадочным образом бесследно исчез, а просто выбрался из кабины на улицу, предварительно заглушив автомобиль. Гадать, зачем он это сделал, мне не пришлось – матерные выражения, донёсшиеся со стороны открытой двери, всё объясняли. Пробило переднее колесо. И ругался не Синицын, а Языков (самый скандальный из рязанской тройки) и винил во всём водителя. Мол, тот нарушил приказание самого генерала – двигаться след в след за «ханомагом» на расстоянии семи-десяти метров. А долбаный Синицын съехал с колеи бронетранспортёра на целых тридцать сантиметров. До этого я внутренне усмехался, но услышав про сантиметры, чуть не расхохотался во все горло. Только силой воли себя сдержал. Если бы рассмеялся, то пришлось бы вступать в диалог с ребятами и не дай бог покинуть своё мягкое, ставшее уже родным сиденье. Вместо этого с интересом стал вслушиваться в базар подчиненных, а их рядом со злополучным колесом собралось уже довольно много и не только из кузова «хеншеля». Я услышал и вопросительный возглас лейтенанта Костина. Ему что-то ответил Шерхан, и после этого базар как-то утих, зато стали слышны звуки работы по замене пробитого колеса.

На улице было ещё темно, а значит, можно особо не беспокоиться из-за незапланированной задержки в движении нашей колонны. Да в общем-то после такой встряски люфтваффе несколько дней вряд ли будет особо надоедать. Пока подтянут резервы, залижут нанесённые ребятами Черных и Половцева раны, можно двигаться и в светлое время. Так говорила моя логика, но очко-то не железное, поэтому от греха подальше и тронулись в 22–30. Я глянул на свои часы – ага, сейчас 1-43, похоже, окраины Белостока уже проехали, и до места назначения осталось совсем немного.

Пункт назначения был хорошо известен большинству бойцов и командиров нашего сводного отряда. Ещё бы, ведь это был городок Хорощ, в окрестностях которого совсем недавно (до войны) дислоцировались подразделения 7-й танковой дивизии. Такая рокировка и есть пример превратности жизни военного – испытав массу трудностей и пролив море крови, сделать круг и вернуться обратно в то место, где всё началось, чтобы снова кинуться в омут неизвестности. А это сделать придётся, успокаиваться и расслабляться нельзя – только наступление даёт шанс выжить. Вот, согласно моей наглой и сумасшедшей идее о наступлении на Варшаву, между Хорощем и Сурожем по западному берегу реки Нарев и происходило сосредоточение ударного кулака. Безумной эта идея могла показаться только фонам и геррам, а значит, по моему мнению, немцы не ожидают этого, и мы имеем хоть небольшой, но шанс добиться успеха.

Конечно, как человек, закончивший военную академию, я понимал нелепость любого плана наступления – армия находилась в плачевном состоянии. Инфраструктура разрушена, людские потери кошмарные, убыль техники колоссальная, централизованного снабжения просто нет, о связи или, там, воздушном прикрытии даже говорить не приходится. Но делать-то нечего, спасать Россию надо, и кто, кроме нас, это сможет сделать? Половцев показал, чего можно добиться нетривиальными действиями. Его пример укрепил моё решение наступать, несмотря ни на что. Пусть неимоверно трудно, пускай красноармейцы и командиры плохо подготовлены, но ждать манны небесной в виде свежих дивизий и сталинских соколов нельзя. И моя прежняя реальность подтверждение этому. Там после первых немецких ударов армия тоже была дезорганизована и понесла большие потери. И надежда у людей оставалась только на получение ресурсов и пополнение в тылу. А значит, отступать до воссоединения с основными силами Красной Армии. Что из этого получилось, я знаю. И не хочу многомиллионных жертв моего народа. «Безумству храбрых поём мы песню» – так писал Горький. Вот и я хотел, чтобы русский народ спел о нас, о своих героях.

Но героями мы могли стать, только если задуманная мной авантюра закончится хотя бы частичным успехом. Если будет провал, то никакие мы не герои, а неудачники – люди, у которых снесло крышу от отчаяния и бессилия перед военной мощью Германии. Так будут говорить историки через много лет после начала этой войны. А теперь я думаю, что историки в России будут – для Германии действия моей бригады и шестого мехкорпуса не прошли даром. Шутка ли – уничтожили 47-й моторизованный корпус немцев и 3-ю танковую дивизию Моделя, а также весьма сильно надрали хвост 7-й танковой дивизии. Да так надрали, что эта мощнейшая дивизия вермахта теперь длительное время будет небоеспособна и в дальнейшем вряд ли наберёт прежнюю силу – таких обученных, храбрых и опытных солдат, которых мы уничтожили, немцам взять будет больше негде.