Командарм

Распрощавшись с Бульбой, я с уже испорченным настроением поплёлся в вагон Бедина. В докладе зама по тылу тоже не было ничего прорывного и позитивного – сплошные трудности, нехватка персонала, оборудования и транспорта. Удивительно, как мы ещё существовали – особо не голодая, не бродя по передовой в оборванном и грязном обмундировании. Это я и высказал Бедину, указав при этом, что штабные командиры вообще кушают по высшему разряду – в вагоне-ресторане международного экспресса. Вот только после этого пошёл нормальный деловой разговор – без стенаний, жалоб на развал всей инфраструктуры и отсутствие подготовленных кадров. Основной посыл, который я пытался внушить своему заму по тылу, что нужно ещё напрячься для последнего рывка, а там, когда прорвёмся в Европу, к его услугам будет вся инфраструктура капиталистической страны. Хочешь бани с бассейнами, шикарные рестораны с халдеями, у которых будет только один вопрос – чего изволит-с русский солдат, прачечные, которые стирают даже шёлковое бельё, не повреждая его. Одним словом, заживём, как баре, когда прорвёмся в Варшаву. Конечно, многое из того, что я говорил, была полная чушь, но странным образом настроение после моего бравого монолога возросло, и не только у меня. Тот же Бедин стал смотреться не мокрой курицей, доклевывающей последние зёрнышки, а выпустившим шпоры петухом, который готов взять своё. Одним словом, командарм повысил моральное состояние своей тыловой службы. Позитивное завершение нашего разговора подвигло меня предложить Бедину накормить своего прямого начальника в своём замечательном вагоне-ресторане. Всю дорогу до вагона-ресторана я шутил по поводу того, что бывший лейтенант госбезопасности ещё плохо адаптировался к реалиям обычной армейской жизни. Заставляет голодать командарма, при этом не развлекая его приятной беседой, а вываливая на него все проблемы бытия. Но вся моя ирония угасла, как только я уселся за стол и отведал первое блюдо. Кухня была на высшем уровне, и оставалось только нахваливать Бедина, организовавшего такой пир в наши нелёгкие времена. А после обеда с сожалением покинуть это место раздачи амброзии, чтобы заняться прямым делом командарма – выездом в передовые части, для организации столь нужного всем удара по силам зла.

Глава 13

Третий час нахождения на НП 4-й танковой дивизии не принёс ничего, кроме разочарования. Не так развивалось начало нашего наступления, как я думал. Не было у немцев паники и никуда они не бежали, бросая технику и вооружение. Хотя всё мы вроде бы сделали правильно – ударили неожиданно, предварительно подавив основные огневые точки. Полчаса по ближайшим тылам противника работали 152-мм гаубицы, в прах разнося разведанные огневые точки немцев. В первые минуты артподготовки сердце радовалось удачному началу дня – ни одной летающей немецкой сволочи в небе, наши танки и пехота ждут только красной ракеты, чтобы двинуться вперёд. И вот такой облом – немцы не побежали. Засели гниды в уцелевших огневых точках и лупят из пулемётов так, что головы не поднимешь. Попытка подавить эти пулемёты пока не удаётся. У гаубиц уже кончились снаряды, миномётами ничего не получалось – немцы засели в своеобразных дзотах, и мины поднимали просто пыль на перекрытиях вражеских укреплений, ну а орудия небольших калибров никак не удавалось установить на прямую наводку. Одним словом, безобразно была организована первая наступательная операция наших войск в этой войне. Инженерная разведка не проводилась вообще. На глазок осмотрели местность, включая и меня, представили, как наши танки вслед за огненным валом раскатывают немецкие позиции, и успокоились. И ни одному командиру не пришло в голову проверить луг, который подходил к немецким окопам. А что его проверять, и так всё ясно – коровы на нём недавно паслись, вон своих вонючих лепёшек сколько насыпали. А что недавно, тоже понятно – такие рои мух только на свежаке собираются. А значит, луг не заминирован, и можно спокойно подобраться к немецким позициям.