Командир. Дилогия (СИ)

   Перед самым ледоставом для усиления охраны строительства Соль-Илецкого острога и впоследствии руководства крепости, соляными шахтами и окрестной территории направился на стругах и ушкуях боярин Котова Валерия Вячеславовича, имея под командой сотню пеших стрельцов, два десятка шести фунтовых 'единорогов' на крепостных лафетах с полностью укомплектованными номерами расчетов и большим количеством боеприпасов и пороха к ним. И это в дополнение к имеющимся на месторождении войскам: сотни стрельцов, конной сотни, шести орудийной конной батареи трех фунтовых 'единорогов' и крепостной батареи в два десятка шести фунтовых 'единорогов', с расчетами. С Котовым во вновь выстроенный Соль-Илецкий острог отправили резервный 'Северок-К'. А к середине ноября в Петроград вернулся Молот в сопровождении сотни кавалерии и конной батареи, приведя первый караван самостоятельно добытой соли, которая пришлась как нельзя к месту, ибо приспело время заготовки мяса. В возведенном родовом остроге боярина Котова, остался сам основатель рода с двумя сотнями пехоты и сорока 'единорогами' на стенах и башнях форта. Через неделю сотня кавалеристов и конная батарея ушли к месту своей постоянной дислокации - острог Котов- Соль-Илецкий. В дальнейшем вывоз соли для нужд анклава планировалось производит по рекам судами ранней весной и поздней осенью. Эта же соль использовалась и в конце декабре, когда после 'замирения' ногаев и 'принуждения их к миру', в низовья Яика, но все равно под большой охраной, направилась рыбная экспедиция, для лова 'красной' рыбы - белуги, осётра, севрюги. В основном добывали рыбу довольно оригинальным способом, хорошо опробованным в мире попаданцев уральскими казаками, багренье, то есть лов 'красной' рыбы баграми, который производился под льдом на так называемых зимовальных ямах-ятовях. Артель-бригада от шести до пятнадцати человек быстренько спускалась на лед и, прорубала его, артельщики опускают в воду багор и подцепляют им крупную 'красную' рыбу - белугу, осётра или севрюгу, лежащую в ятови или поднимающуюся из неё. Так же ставили под лёд и сети. Но больший улов и лучшую рыбу добыли все-таки при багренье. Выловленную рыбу тут же сортировали, какую просто заморозит, какую к посолу, какую для копчения. Провозились более недели, до конца декабря. Но это того стоило. Теперь анклав и так-то не бедствующий из-за отсутствия пищи, в том числе и рыбной, был обеспечен рыбой, если удастся сохранить улов, до самого лета. Многие из переселенцев, только сейчас и здесь смогли попробовать вкус 'царской' рыбы. И даже бывшие ливонские сервы, обельные холопы уральских бояр, попавшие в холопство к последним как пленники, возблагодарили свою судьбу, Христа и своих племенных и родовых богов, что попали в плен к московитам и были вывезены ими в эти, хоть и опасные, но благословенные края. Имея на столе каждый день мясное или рыбное блюда, они до конца не могли поверить в это. У себя в ливонии мясо они пробовали в лучшем случае считанные разы в год. Рыбка и то самая мелкая, 'сорная', на столе появлялась почаще, но тоже, если удавалось её поесть раз месяц, считали, что семья хорошо питается. Теперь, даже если бы их хозяева попытались бы по каким-то причинам отправить сервов назад в Прибалтику, то эта весть стала бы поистине черной для них, с паданием на колени ниц перед господином всей семьи с бабским воем и причитаниями-просьбами глав семейств о милости оставить их на уральской земле.