Командир Красной Армии

Так что то, что уложились за час, это еще нормально. Главное, мои машины более-менее освободили, есть на чем везти боеприпасы, горючее и продовольствие. Из двадцати трех моторов, что были в дивизии, только моя «эмка» не приседала от груза. Да и то Непейборода в багажник умудрился впихнуть ящики с рыбными консервами да патронами к ТТ.

Но как бы то ни было, когда на небосклоне зажглась светлая полоска, предзнаменующая скорое появление солнца, дивизия потянулась из леса на дорогу, что вела в сторону фронта. Мы его, кстати, слышали. Едва доносившиеся раскаты глухо рокотали где-то вдали.

Предложенный мною способ охранения от воздушных налетов оказался удачным – и зенитчики сидят на своих местах готовые открыть огонь, и дивизия под прикрытием. К тому же мои бойцы провели ликбез простым стрелкам, объяснив, что и те своими винтовками вполне могут сбить немецкий самолет. Особенно если стрелять залпом. Вроде прониклись.

Я сидел на месте водителя, так хотел сам вести, хотя и заменил пятерых водил на некоторых зенитках и грузовиках на профессионалов; и снова был в красноармейской форме. Медведева зашила дыру и вернула мне гимнастерку, так что я сразу переоделся.

Утро сразу встретило нас неприятностями. Буквально через полтора часа, когда мы удалились от леса едва ли на восемь километров, появились первые немецкие бомбардировщики. А дальше начался ад – за один день нас бомбили и штурмовали восемь раз.

Во время второго налета мы сбили два «лаптежника». Одного сразу – он не выходя из пике врезался в землю; второго зацепили. Было видно, как летчик пытался на бреющем поднять нос, чтобы перелететь высокий холм, но не преуспел. Мы с удовольствием наблюдали облачко взрыва на месте столкновения с землей. Это, видимо, остудило немецких летчиков, дальше нас бомбили высотники с пяти километров. По движущимся войскам такие использовать было не айс, и как результат – потерь за шесть их налетов оказалось меньше, чем за два от штурмовиков. Но все же мы потеряли только убитыми почти восемьдесят человек. Раненых грузили куда придется: на ящики с боеприпасами под тенты грузовиков, теснили других раненых на телегах, несли на носилках – в общем, выкручивались.

Из-за постоянных бомбежек и так невеликая скорость еще снизилась. Нужно было тушить горящие машины, чтобы спасти груз, хоронить убитых, отбивать атаки. Так что к восьми часам вечера, когда объявили остановку на привал, по карте получалось, что мы преодолели всего тридцать один километр. За весь день мой дивизион безвозвратно потерял всего одну машину с зениткой и всем расчетом. Прямое попадание, светлая память парням из расчета младшего сержанта Миронова. Да, мы лишились одного ДШК, но дивизион продолжал оставаться силой, и должен сказать, грозной силой.

Это еще не все, к трем часам дня, после того как мы пережили шестой налет, разведчики донесли, что нас нагоняют немцы. По виду мотопехота, но были и танки, причем много. Видимо, те, которые стояли лагерем неподалеку от нас. Вот наши командиры и решили устроить танковую засаду – если что, они догонят колонну В прикрытие им дали две зенитки из батареи Индуашвили, да и он сам с ними остался.

Бой мы слышали в течение сорока минут, видели далекие дымы горящей техники за спиной, но ничего не могли сделать, кроме как в бессильной ярости сжимать кулаки, помня, что парни прикрывают нас, чтобы мы ушли как можно дальше.

Через два часа нас догнали три машины, набитые бойцами, многие были в танковых шлемофонах и комбинезонах. Короче – это были обе зенитки и трофей, только одна зенитка была на прицепе трофея. Машина, получив повреждение двигателя, сама ехать уже не могла. По сообщению водителя, двигатель только на замену.

Это был самый тяжелый день в моей жизни. Приходилось носиться по всей колонне от одной батареи до другой, приглядывая, как там. Бойцы были хоть и не молоды, но пока справлялись, хотя и было заметно, что они смертельно устали.

В одном повезло: ни одна машина тыловой службы дивизиона не пострадала. Мои водители знали, что нужно разъезжаться по полю, чтобы не становиться большой удобной мишенью. А гоняться за каждым грузовиком, когда по тебе чуть ли не в упор на расплав стволов лупят зенитки – немцы были не такими отмороженными. Думаю, и эту кампфгруппу тоже они на нас навели. Но молодцы танкисты да артиллеристы – с двумя противотанковыми орудиями сдерживали их сколько смогли.

Когда объявили привал, я приказал поставить зенитки так, чтобы охранять дивизион от налета – зенитчики всегда на страже – и собраться всем командирам у штабной машины, чтобы доложить потери. Несмотря на то, что мои люди в основном ехали на машинах, все равно на их лицах появилась печать смертельной усталости. В этот день усталость подкосила многих.

Радовало одно: именно в этот день я в первый раз почувствовал, что дивизион из аморфного непонятно чего действительно превратился в боевую часть. Теперь это был более-менее хорошо смазанный механизм, с которым можно воевать, как когда-то, то есть несколько дней назад, была моя батарея.

– Докладывайте, что у вас? Сазанов, начинай.