Командир роты офицерского штрафбата свидетельствует

Фруктами Дальний Восток, как известно, не богат. Но зато ягод!!! В ближайшей тайге мы находили земляничные поляны, кусты жимолости, целые заросли малины, которые кроме нас иногда посещали и медведи, о чём нас не уставали предупреждать взрослые, хотя мне лично такая встреча, к счастью, не была суждена. А если подальше, на так называемые «ягодные мари», то мы ходили только со взрослыми, хотя «взрослыми» в этих случаях считались и мальчишки лет с 14–15. Оттуда приносили мы полные «туеса» (короба из берёзовой коры) голубики, брусники, морошки.

Отец и дед занимались рыбной ловлей, но не на удочку, как мы, мальчишки, а более «производительно», при помощи сплетенных из ивовых прутьев так называемых «мордуш» или «вершей» для ловли рыбы. Иногда раз в неделю отец или дед ходили на недалеко протекавшую бурную, студеную речку Кимкан забирать улов. Иногда приносили «мелочь», а в период нерестового хода лососевых и красную рыбу: горбушу, кету или кижуча, некоторые экземпляры которых достигали веса 6–8 килограммов. В этом случае появлялась у нас и красная икра, хотя тогда, до войны, в отдельные годы она не была редкостью в магазинах. И все это и варилось, и жарилось, и засаливалось, и сушилось. А в общем – все шло к столу… Можно подумать: «ну, прямо царский стол!» Это таёжно-речное дальневосточное разнообразие помогало не только выживать в трудные годы, но и просто укреплять здоровье наших растущих организмов, да и выносливость взрослых.

Пожалуй, о тайге, которая нас хорошо подкармливала и лечила, о природе уже достаточно. Теперь о том, в какой среде мы росли. Семья наша не была набожной. Отец, по-моему, всегда был откровенно неверующим, хотя поддерживал, скорее, не религиозные, а обрядовые праздники. Мама тоже к этим праздникам относилась с почтением, но, тем не менее, у нас никогда по-настоящему не соблюдали ни малых, ни «великих» постов. Зато на масленицу пекли огромное количество блинов, на пасху – красили яйца, хотя в то время это занятие, по известной причине, широко не афишировалось, а многие это делали даже тайком.

Тогда, в 30-е годы, почти в каждом более или менее значительном населённом пункте открыли магазины со странным названием «Торгсин». Это слово мы расшифровывали как «Торговля с иностранцами». Эти магазины скупали у населения золотые, серебряные изделия и всякого рода украшения из драгоценных камней. Фактически там происходил своего рода обмен их на белую муку-крупчатку, сахар и прочий дефицит. Мама в первую очередь отнесла туда золотые нательные кресты взрослых (у нас, детей, их и не было!) и только после этого – другие, невесть какие богатые украшения, оставив себе все-таки любимые золотые малюсенькие серьги. А в годы моей активной детской «атеистической» деятельности мы, ребятишки, с особенным усердием и упоением ставили для взрослых массу «безбожных» спектаклей, которые с видимым удовольствием посещали взрослые, и их одобрительные аплодисменты и угощения, конечно, нас поощряли. Да в каких только «союзах» и обществах мы, дети, тогда не состояли! Даже в МО 11-Ре! (Международная Организация Помощи Революционерам), Осоавиахиме и т. п. имели «членские билеты» и даже платили членские взносы, копеечные, по «детскому тарифу».

В нашей семье всего родилось семь детей, но трое умерли ещё в младенчестве (что по тому времени не являлось редкостью), и до начала войны нас дожило четверо: два моих старших брата, моя младшая сестра и я. Пытался я несколько раз составить генеалогическое древо нашего рода, но отец мой никогда не посвящал нас в свою родословную, и дальше своего деда Данилы и бабушки Кати по материнской линии я так ничего и не узнал. Это сегодня многие уж очень дотошно разыскивают свои «дворянские» или даже «графско-княжеские» корни, если даже фактически их и не было, чтобы как-то подчеркнуть свою «белую кость» или «голубую кровь», лишь бы хоть чем-то выделиться из общенародной массы и получить какие-нибудь морально-политические привилегии.

А вот по боковым ветвям нашего рода мне хорошо были знакомы другие дети и внуки Карелиных, жившие недалеко от нас. Это брат мамы, Петр Данилович Карелин, тоже дорожный мастер, коммунист, в 1937 году совершенно неожиданно попал под репрессивный каток и был расстрелян как «враг народа». Остались у него не совсем здоровая жена и пятеро детей, которым удалось выучиться, пережить войну. Дети Петра Даниловича, младшая его сестра Клавдия Даниловна (1915 года рождения), работавшая телеграфисткой на крупной узловой железнодорожной станции по тому времени на весьма ответственной должности, несмотря на репрессированного брата, никогда не чувствовали каких-либо притеснений, как члены семьи «врага народа» (ЧСВН), как об этом ныне кричат на всех углах активисты прозападного «Мемориала». Кто-то из этих детей честно отслужил в Армии или на Флоте, а кому из них даже доверяли работу, связанную с государственными секретами. Некоторые ушли из жизни только недавно, в постсоветское время, другие живы и теперь.