Командир штрафной роты

— Ну-ну, лакайте, — сплюнул старшина. — Вот долго ли пьяные проживете!

Водка в наступлении была бедой. Кто не знал меры, лезли напролом и гибли. И командиры часто смотрели на пьяных сквозь пальцы. Я тогда об этом сильно не задумывался — пил очень немного. Но и командиров как осуждать, если без водки в атаку не поднимешь? Хоть и шла война без малого три года, а техники и снарядов не хватало. Весной сорок четвертого мы еще в лоб на ура лезли. Убитых только взводные да ротные считали, передавая сводки. Правда или нет, но по слухам, с командиров за большие потери не взыскивали. Лишь бы вперед шли и приказы выполняли. Маршевые роты и батальоны день и ночь шли к передовой, заменяя убитых.

Помню еще, что когда мы обедали, мимо прошла группа крестьян: две женщины с детьми, дряхлая старуха с клюкой, дед в полушубке. Следом бежала собачонка. На тележке были навалены тряпки, закопченные чугунки и всякая рухлядь. Почти все несли за спиной котомки. Мимо нас они прошли молча, лишь мельком глянув. И во взглядах почудилась мне неприкрытая неприязнь, может, и ненависть. Освободители подкрепляются, а они, потеряв дома, все нажитое, бредут неизвестно куда.

Их окликнули, и маленькая собачонка, поджав хвост, спряталась за спины беженцев. Помню, что сунули им буханку хлеба, несколько селедок (тушенки было мало), а детям отдали сахар. Кто поклонился, кто сказал «спасибо», дети захрустели сахаром, и группа двинулась дальше. Какие-то куски бросили собачонке.

— Хоть бы «спасибо» сказали, — проговорил один из бойцов.

— За какой хрен? — разозлился Семен. — Что они три года под немцем жили, а сейчас в норах да без жратвы сидеть будут. Освободитель!

Во многом Семен с его постоянной злостью был не прав. Сколько сегодня с утра людей погибло. Но и обещанная победоносная война «малой кровью» на вражеской земле» не получалась. Три года воюем, а еще половина Украины под немцем, Белоруссия, Прибалтика, Молдавия…

Апрельские ожесточенные бои продолжались. И в газетах и на политинформациях мелькали названия: Винница, Тарновицы, Чернополь… Мы наступали. Но с какими потерями! Шли вслед за танками, буквально по трупам наших и немецких солдат. Наших лежало гораздо больше. Апрельское солнце быстро разлагало тела. Порой было просто невозможно дышать. Однажды мы хотели обойти поле, сплошь покрытое раздутыми трупами. Негде было ступить. Шишкин просил комбата обойти поле стороной. Тот ответил коротко:

— Там мины. Шагайте напрямик.

Осунулся и как-то попроще стал наш комбат Орлов. Рядом с ним осколками снаряда срезало наповал замполита, адъютанта, а он уцелел, но заметно сник. Красивую Люду, подругу-телефонистку, по слухам, забрало вышестоящее начальство. Говорят, ушла она от него молча, собрав вещмешок, и даже оттолкнула, когда тот хотел обнять на прощание. Да бог с ней, с Людой! Как передать тягостное жуткое ощущение, когда шагаешь, продавливаешь по голень сгнившие шинели, гимнастерки и тонешь в вязком месиве, которое было человеческими телами. По трупам ведь шли.

Переправляясь через разлившуюся степную речку, потеряли треть роты, в которой и без того человек сорок оставалось. Осколком перебило ногу Семену. Шестое ранение! Перевязали, наложили шину и отправили в тыл. Смурной и вредный по характеру, морщинистый худой мужик, выглядевший намного старше своих лет, подарил мне трофейный складной нож По впалым щекам стекала слеза.

— Прощевайте, ребята!

Он не скрывал, что рад уйти из этой мясорубки, пусть даже с перебитой ногой. Как минимум месяца два госпиталя, а хромого, может, в пехоту и не пошлют. Глядишь, оставят в тылу обозным. С лошадьми Семен умел хорошо обращаться.

На плацдарме, за безымянной речкой, отрыв окоп, я целый день стрелял, как простой пехотинец по мелькающим вдали немцам, пулеметным вспышкам. Кого-то достал. А перекуривая и стараясь не смотреть на труп лежавшего рядом автоматчика, вдруг обнаружил, что елозил локтем в полуметре от немецкой противопехотной мины. Как я ее лопаткой не задел, когда окоп рыл, и позже, когда стрелял, один бог знает. Повезло!

Немцы поставили на опушке в ряд штук шесть-семь танков и штурмовых орудий. Лупили прямой наводкой, выбивая в мягкой весенней земле огромные воронки. Немецкая пехота приближалась быстрыми перебежками. Двинулись вперед массивные танки T-IV, обвешанные звеньями гусениц, с очень длинными пушками, с набалдашниками на конце. За ними ползли несколько бронетранспортеров. И вся эта куча техники и пехоты непрерывно стреляла.