Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне

Ближе к вечеру дым и активность самолетов над Цуарой подсказали, что наш приятель уходит на запад. Лунная ночь, мелководье и опека нашей цели и с воздуха, и с моря вовсе не служили рекомендацией к немедленной атаке; поэтому я решил, что разумнее будет последить за судном ночью, а на рассвете погрузиться впереди него.

Соответственно, мы прошли вперед и всю ночь пытались не выпускать цель из поля зрения. Мы потеряли ее недалеко от острова Йерба, но рано утром вновь увидели, а на рассвете погрузились. Поначалу мы ничего не могли различить в перископ, и прошло целых сорок тревожных минут, пока, наконец, появилось то, что мы так искали.

Я начинал чувствовать полное недоумение и растерянность, не говоря уже о волнении, поскольку корабль уже должен бы был появиться, но в перископе до сих пор так ничего и не прояснялось. Становилось понятно, что случилось что-то непредвиденное. И только когда стало совсем светло, я вновь увидел свою цель; она зашла очень далеко в сторону, совсем оторвавшись от нас, и стало ясно, что если мы хотим перехватить ее, то должны спешить изо всех сил.

Конечно, сейчас было не время экономить электроэнергию, и следующие полтора часа мы провели на курсе перехвата. Эскортный корабль, с которым мы играли за день до этого, почему-то вдруг развернулся, и мы остались всего лишь перед завесой из четырех торпедных катеров и двумя самолетами «Юнкерс-88» – с ними мы и имели возможность сразиться.

В своей попытке ускорить события я недооценил возможности торпедных катеров и на небольшом расстоянии от них развил слишком высокую скорость. Все шло хорошо, и сейчас мы находились уже в идеальной позиции. Субмарина стояла между двумя катерами, и оставалось только ждать, пока цель пройдет три четверти мили, чтобы с расстояния 600 ярдов нанести безошибочный выстрел.

Внезапно, как показалось, жертва очень резко изменила курс. Единственным выходом для нас оставалось быстро развернуться и нанести удар издалека, надеясь на удачу. Мы примерно знали скорость корабля – мы высчитывали ее всю ночь, – но уверенность в успешности атаки оставалась слабой, даже когда я послал торпеды с расстояния 4000 ярдов в ее кормовую часть. Больше того, в то время, как мы стреляли, над нами пролетал «Юнкерс-88», и, прежде чем мы смогли замести следы, он сбросил целую серию глубинных бомб, взрывы которых разбили нам несколько ламп и достаточно сильно нас встряхнули.

Я был почти уверен, что самолет предупредит судно, чтобы оно ушло от торпеды, которая должна была достичь цели только через три минуты. Однако оказалось, что наш друг-летчик слишком занят нами и вовсе не позаботился предупредить своего подопечного. К моему огромному удивлению, мы услышали взрыв торпеды, как раз когда заканчивалось время ее хода. Однако это вполне мог оказаться взрыв глубинной бомбы. Двадцать минут спустя мы отважились подняться на поверхность и выяснить ситуацию. К своему огромному удовлетворению, мы увидели пароход тонущим – корма его уже оказалась глубоко в воде. Пока я наблюдал, нос оказался уже выше трубы, а вскоре судно скользнуло под воду целиком. Конечно, в удаче этого залпа огромную роль сыграло везение, но, с другой стороны, мы эту удачу заслужили. Мы начали атаку двадцать семь с половиной часов назад: эта атака оказалась самой длинной из всех, которые я предпринимал.

Пришло время возвращаться, и на следующее утро мы вошли в бухту Лазаретто и пошли по ней. Если измерять пять потопленных нами судов в тоннах водоизмещения, то цифра может показаться не слишком большой, но нельзя оценивать боевой поход только этими потопленными тоннами. На два или три дня, до тех пор пока противник не сумел собрать солидные противолодочные силы, все судоходство в районе нашего действия прекратилось. Немцам пришлось потратить на погоню за нами массу горючего и сил, они оказались вынуждены даже одну-единственную шхуну обеспечить и морским и воздушным эскортом, а кроме того, немало бензина, ожидаемого Роммелем, ушло на освещение Средиземного моря и дымовую завесу над ним.