Командир субмарины

Первое командование подводной лодкой всегда является вехой в жизни подводника. Из первого моего командования я запомнил тот момент, когда я впервые приказал команде закрыть люк и погружаться. До того момента моя роль заключалась в наблюдении и обучении, теперь же я мог на практике реализовать свои навыки и идеи. Легко критиковать других и воображать, что ты непременно сделал бы все лучше, когда ни за что не отвечаешь. Когда же становишься главным, ты понимаешь, какая ответственность ложится на тебя. Позже я командовал сотнями людей, что намного превышало количественный состав команды субмарины, но не знаю другой такой должности, как командир подводной лодки, на которой от человека требуется столько напряжения и ответственности и где от него так много зависит. Работа командира-подводника очень похожа на работу летчика, но, в отличие от пилота самолета, управляющего в одиночку, лодкой управляет вся команда, но слушает указания одного человека, который один знает всю ситуацию и отдает приказы. Во время атаки нет времени объяснять или раздумывать, поэтому приказ командира всегда должен выполняться мгновенно. И все же какое-то время на его выполнение нужно. Опоздай повернуть лодку на пять секунд, и через пять минут ты поймешь, что тебе не хватило как раз пять секунд, чтобы выполнить намеченное.

Конечно, командиру подчиняются беспрекословно, и он является настоящим диктатором, но, с другой стороны, каждый член экипажа, как и сам командир, полагается не только на себя, но и на любого своего товарища. Хороший подводный расчет - гораздо больше, чем просто экипаж; они настолько сильно спаяны, что действуют под руководством командира как единое целое. Если читателю покажется, что я слишком часто использую местоимение "я", то надо учесть: это "я" относится не только ко мне, но и к людям, которых я описываю как единое целое с собой.

Так как лодка полностью зависела от своего командира, командующий флотилией всегда рассчитывал не на названия лодок, а на тех командиров, которые ими управляли. С течением войны, когда вследствие потерь командиры становились все моложе и моложе, выработалась доктрина, по которой все меньшая роль отводилась индивидуальности, но, по сути, командиры субмарин остались индивидуальностями. Когда в конце войны я был назначен на оперативную работу и инспектировал субмарины, уже по тому, как командир отдавал приказы, мог определить, у кого из моих товарищей он в свое время был помощником.

На "Н.49" я постоянно держал в голове маршрут, потому что, кроме меня, офицером был только мой помощник, и мне приходилось самому быть штурманом. Конечно же проложить маршрут можно намного лучше, работая с параллельной линейкой и циркулем, но мы должны были как птицы выработать в себе инстинкт безошибочно угадывать, где мы находимся и куда нужно следовать, чтобы не зависеть от двигателей, которые имели свойство часто ломаться. В наше механизированное время мы редко используем органы чувств, но без них вряд ли можно обойтись. Чувство позиции и направления, которым располагали рыбаки и моряки на поверхности, было развито у нас ничуть не хуже, если нам требовалось его использовать.

Помню, однажды во время войны я пытался подойти к берегу в условиях плохой видимости. И вдруг внезапно почувствовал впереди опасность и дал полный назад. Когда туман рассеялся, мы увидели, что впереди в море врезались отвесные утесы, и, если бы я не повернул, мы бы обязательно погибли. Возможно, я отвернул случайно, но знаю одно: если долго концентрироваться на чем-то, то можно предугадать ситуацию и принять верное решение.

Когда я служил на "Н.49", разгорелся абиссинский кризис, и почти все наши лодки, даже старые типа "Н", были направлены в Средиземноморье на случай войны с Италией. К моей досаде, "Н.49" предстояло остаться в базе здесь должны были проходить тренировки будущих командиров подводных лодок. Значит, мне предстояло оставить Портленд, который я очень полюбил, и направиться в Блокхауз.

В те дни еще не было пособий, и офицерам приходилось тратить много денег. Нужно признать, что мы не слишком бедствовали, поскольку я, тогда еще лейтенант, имел няню и повара, но постоянные переезды были неприятны. Открытые автомобили очень помогали в этом случае, и, когда мы ехали на своей "лагонде", она была настолько тяжело нагружена, что приходилось очень осторожно управлять ею, дабы не потерять вещи. Однажды нашу собаку, проявившую интерес к мелькнувшему у дороги кролику, снесло с багажа. Марджори к тому же не могла выйти из машины, пока часть вещей не была разгружена, поэтому иногда приходилось искать людей, чтобы они помогли справиться с тяжелым багажом.

Я оставался в Англии на протяжении двух лет, пока учился на командирских курсах и служил на "Н.49". Все остальные годы до войны постоянно находился за границей. Следующие два года я провел на австралийском корабле "Австралия", но это уже другая, совсем не подводная история. В 1938 году вернулся в Средиземноморье командовать подводной лодкой "Силайон".