Командир субмарины

Мы поднялись на поверхность, чтобы отдраить люк боевой рубки, и, как только она показалась над водой, я поднялся на рубку. И тут же увидел над головой самолет: он выскочил из-за облака прямо на нас. Я включил сирену, задраил люк, и мы погрузились. Рядом с нами разорвались две глубинные бомбы. Вертикальный и горизонтальные рули и гирокомпас были выведены из строя, некоторые из ламп погасли, и отвалилось еще некоторое количество пробки. На этот раз кораблей на поверхности не было, и мы привели все в порядок, вернув на рабочую глубину. А вскоре после полуночи я решил совершить еще одну попытку зарядки батареи. В любом случае мы должны были предупредить "Шарк" об опасности. Небо оставалось черным, все происходящее за облаками было скрыто от глаз. До тех пор пока мы не зарядим аккумуляторную батарею, мы бессильны, так как не сможем погрузиться и будем вынуждены передвигаться по поверхности моря.

Еще раз наша боевая рубка показалась из воды. На этот раз я едва успел открыть люк, как услышал рев: из-за облака выскочил бомбардировщик "хейнкель", да так близко, что даже не успел сбросить бомбу. Я быстро захлопнул люк, и мы вновь погрузились. Когда полетели глубинные бомбы, мы уже оказались и на глубине, и в другом месте - так что они не смогли нанести нам никакого вреда.

Теперь предстояло тщательно обдумать положение вещей. Воздух внутри лодки уже никуда не годился: мы начинали задыхаться. Это происходит всякий раз, когда концентрация углекислого газа превышает определенную норму. Мы совершили две попытки всплыть, но за все это время боевая рубка оставалась открытой всего лишь несколько секунд, так что свежий воздух не успел проникнуть в лодку. Батарея уже практически разряжена: еще одно срочное погружение, и ей придет конец. Враг знает наше положение; мы не можем уйти под водой, равно как не в состоянии и всплыть. Единственным выходом было погрузиться, оставаться на месте и ждать, пока врагу не надоест охотиться за нами. Мы выбрали нужную глубину, остановили электродвигатели, выключили практически все электроприборы и приготовились выжидать.

Время от времени мы меняли патроны с натриевой известью, расставленные по всей подводной лодке. Предполагалось, что они должны поглощать углекислый газ. Патроны это делали, но без должного кондиционирования воздуха, поэтому процесс шел лишь частично. Мы продолжали получать регулярные сигналы с базы, а время от времени и всплывали на перископную глубину, чтобы посмотреть, что делается на поверхности, но тут же обнаруживали охотника. Мы решили обратить неприятности себе на пользу, и все, кроме командира и акустика, улеглись, чтобы экономить воздух. Тянулись часы, у всех разболелась голова, спать оказалось невозможно, собственное тело казалось холодным и словно вылепленным из глины. Раньше я всегда считал, что, если люди оказываются закрытыми в субмарине, в которой на исходе воздух, они должны впасть в подобие ступора, задремать и больше не проснуться. Оказалось, однако, что это вовсе не так: спать невозможно. Принесли холодную еду и сок лайма, но и еда никого не заинтересовала.

Через некоторое время мы запеленговали вражеское сообщение и поняли, что к нам движется корабль. Он пройдет совсем близко. В батарее еще оставалось достаточно силы, чтобы развернуть лодку, но о том, чтобы перехватить корабль, не могло быть и речи. Мы поднялись на перископную глубину; торпедисты проверили готовность торпедного аппарата, и мы стали ждать. Дышать стало еще труднее, уже не оставалось сомнения, что воздух практически на исходе, но делать было нечего: повсюду виднелись противолодочные корабли. Сейчас они несколько отдалились от нас, но все равно оставались слишком близко, чтобы мы смогли уйти по поверхности. И я решил воспользоваться нашим небольшим запасом кислорода.

Когда опыт длительных погружений показал, что главной проблемой является воздух, на помощь призвали медиков. Они обеспечили нас абсорбентом углекислого газа, но заявили, что нет необходимости запасаться кислородом, потому что его на субмарине и так хватит на такое время, на которое мы не сможем обеспечить себя абсорбентом. Я знал, что по крайней мере одна немецкая подлодка наверняка носила запас кислорода уже в Первую мировую войну. А также еще во время учебы слышал какую-то запутанную историю о том, что будто бы одна сдавшаяся подлодка, на которой не осталось воздуха для создания высокого давления, открыла цистерны, соединив кислородные баллоны, имевшиеся на борту. Хотя я и верил специалистам, но все равно чувствовал, что вряд ли немцы таскали за собой кислород просто так, поскольку на субмарине и место, и затраты на хранение чего бы то ни было слишком ценны. На всякий случай все-таки захватил в этот поход несколько баллонов с кислородом и предохранительный редуктор.