Командир. Трилогия

   Черный, отправив гонца на Урал с письмом о найме пятнадцати тысяч легкой башкирской конницы, для похода на Ригу, 15 февраля покинув русский воинский стан во главе шеститысячного конного отряда, сопровождаемого двадцатичетырьмя полевыми орудиями конной артиллерии, форсированным маршем, выкинув передовые, боковые и тыловые дозоры, пошел в сторону, оставшейся почти без войск столицы Великого княжества Литовского - Вильно. И так не имевшего сильного постоянного гарнизона, он был в полном составе, за исключением малого числа солдат, оказавшихся на тот момент не боеспособными, уведен в поход великим гетманом литовским. О чем попаданцам было известно и из истории их мира и буквально 12 числа, подтвердил связной, прибывший из стольного града ВКЛ, от местного резидента Брусилова.

   Десять дней форсированного марша, сорок километров за световой день, по заснеженным глухим дорогам, а иногда и просто тропам, однако достаточной ширины, чтобы пропустить полевые восьми и трех фунтовые 'единороги'. Не зря год сидел в Полоцке Брусилов, теперь люди из его сети, провожали отряд по малохоженым путям, от одного проводника, до другого. Зато под вечер десятого дня, вышли на лесную опушку в окрестностях литовской столицы, незамеченными вражеским командованием.

   Переночевав в лесу, у опушки, отряд, переодевшись в трофейные доспехи и одежду, до рассвета вышел на наезженную дорогу, ведущую к городским воротам столицы Великого княжества Литовского. Часа полтора неспешного пути, разбившись на четыре, не равномерные части, конница с артиллерий, совместно с крестьянскими возами и купеческими караванами подошли к только что открытым воротам города. Едущий впереди колоны полоцкий боярин Федор Зиновьевич-Корсаков, вручил начальнику воротной стражи предписание за подписью самого Великого князя, почти настоящее, только местами с вытравленным и заново вписанным текстом и датой, о направлении подкрепления для столичного гарнизона. Предписание и личность лица передавшего его, убедили мелкого шляхтича в принадлежности входящего войска Литве. Панов Зиновьевичей-Корсаков, в том числе и Федора, в столице знали, знал его в лицо и данный начальник, хотя сам боярин его ни как не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах он с ним знакомился.

   Не спеша, вереница всадников, колонной по двое, растекалась по узким улочкам Вильно. Беря под свой контроль городские башни, казармы, склады, арсенал Дольного замка и резиденцию Великого князя в этом же замке, городские ворота, Епископский дворец, ратушу и другие важные строения, указанные в плане захвата города. А две тысячи конных стрельцов с большей частью артиллерии, во главе с Зиновьевичем-Корсаковым продолжили путь к Замковой горе. 'Пан' Зиновьевич-Корсаков и 'Великокняжеское предписание' открыли почти все ворота и к этому замку. Однако последние ворота, ведущие на замковый двор, остались, закрыты, несмотря на передачу грамоты, вышедшему пану Яну (Ивану) Иеронимовичу Ходкевичу, исполняющему обязанности каштеляна виленского, по указанию своего родича гетмана польного литовского Григория Ходкевича, в связи с её вакантностью в это неспокойное время. А так же личности передавшего грамоту, так же знакомой пану коменданту, не топились открывать створки. Время шло, вскоре совсем рассветет и тогда мелкие несоответствия в доспехах, вооружении и одежды, не бросаемые в глаза в предрассветных сумерках, будут обнаружены. И по знаку, стоящему за Федором Черного, вперед пошли диверсанты Брусилова. Один из них, изображавший старшего панского пахолика, подскочил к Федору, и на польском языке обратился к нему:

  - Пан Зиновьевич, нашему пану совсем худо, в жару мечется. Медикус говорить надо срочно в тепло нести.

  -Так несите.- дал команду Федор.