Командир. Трилогия

  С эти словами Черный направился в одну из поставленных штабных палаток, в которой находились наиболее ценные вещи одноклубников, оружие, боеприпасы, средства связи 21 века и деньги золотом, серебром, драгоценные камни и дорогая материя с мехами, захваченных уже в 16 веке. По пути позвал с собой Золотого и объяснив ему ситуацию, захватил с собой. У входа в палатку стоял на часах Громов, около которого и оставили подьячего. В палатки Золотой быстро достал из сундука четыре мешочка с монетами. Три отложил на стол, стоявший у самого входа в палатку, четвертый развязал, отсчитал пять и одну сотню серебряшек, сыпал их в другие мешочки, взятые из рядом лежащего холщового мешка, из него, покопавшись, достал третий мешочек, объемом явно поменьше ранее вынутых. Отсчитал из крупного четвертого мешочка с монетами пятнадцать талеров, сыпал их в самый маленький мешочек. Завязав все мешочки, три из них с одной, пятью сотнями и полутора десятками монет положил к трем ранее отложенным мешочкам, четвертый положил обратно в сундук, закрыв его. Потом прошел к груде рулонов всякой материи, отобрал из неё не большой рулон красного шелка и пару рулонов побольше парчи, синего и зеленого цвета, прибавил к ним где-то равный им по размеру рулон синего бархата и два рулона синего и коричневого цвета сукна. Два последних рулона на вид были самыми большими их всех отобранных. Отнес их на стол к мешочкам с монетой. Выбрал из кучи лежащих под столом конопляных мешков один и крикнул Громову:

   - Борис пусть подьячий входит.

  После его слов в течении минуты в палатку вошел Кузьма. Черный передал ему мешочки с серебром, попросив их пересчитать. Еще в течении получаса Кузьма пересчитывал серебро. В трех мешочках было по тысяче талеров, всего передали три тысячи шестьсот пятнадцать серебряных талеров. Материю Кузьма перемерять не стал, по всё перетрогал, перемял, цокая при этом языком, видимо остался доволен качеством и количеством передаваемой материи. Все поминки сложили в мешок, и Кузьма, взвалив его себе на спину, покинул палатку, а за тем уже и слободу попаданцев, уехав на наняв в Самольве лодке в Гдов.

   И действительно подьячий не обманул, уже на утро следующего дня из Гдова в Москву выехал специальный гонец, племянник подьячего Кузьмы, повезший грамоту наместника о вышедших из Ливонии странным немцам, просящимся на службу к Московскому государю.