Командир

Обойдя тело немца, мы отошли к Беляевой, сидящей на масксети, которой я укрывался ночью. Разрешив старшинам сесть, я поинтересовался, кто хорошо обращается с пулеметом. Оказалось, что из рядовых бойцов никто. Ну не было у артиллеристов «Максима», не изучали они его! Велев Егорову подобрать расчет и назначив его старшим, я приказал Васину разработать маршрут движения к деревне, а также прикинуть расположение сил для штурма.

Отпустив старшин, я повернулся к медику, занимающейся моей в скором будущем гимнастеркой, и попросил девушку рассказать о себе. Военфельдшер подняла голову от шитья.

— Я, товарищ капитан, из отдельного медсанбата, входящего в состав девятого мехкорпуса. Была на должности второго хирурга. Четыре дня назад в село, где находился наш медсанбат, ворвались немцы. — Девушка опустила голову и заплакала. Немного успокоившись, она продолжила: — Когда немцы захватили медсанбат, я была в хате, где стояла на постое еще с двумя девушками. Переодевалась после дежурства. Было очень много раненых. Они убили всех раненых. Всех! А с женщинами сделали такое!.. Меня спрятала тетя Дуся, у которой мы жили. Вечером, когда стемнело, она помогла мне выбраться из села, дала еды на дорогу. Потом, на следующий день, я встретила товарища старшего лейтенанта Косолапова.

Я уточнил:

— Сама встретила или он вас первый увидел?

— Он первый подошел, я его сразу не заметила. Он на меня еще так странно смотрел.

Еще бы. Странно, что он ее еще там не трахнул. Свидетелей нет, делай что хочешь. Немецкие солдаты так и делали с нашими девушками-военнослужащими. Тряхнув головой, я велел описать подробно их встречу и встречу с бойцами старшины Егорова, что делал и как вел себя Косолапов.

— Встретились мы на дороге.

— Вы что, по дороге шли?! — поразился я.

Девушка недоуменно на меня посмотрела:

— Конечно, так же удобней!

Да, странно, что она раньше немецким патрулям не попалась.

— Я пряталась, если что-нибудь слышала.

Вздохнув, велел ей продолжать.

— Так вот, я шла по дороге, которая проходила через поле. Когда услышала мотоцикл и увидела пыль, спряталась во ржи. Мотоцикл проехал недалеко, потом остановился и поехал дальше, а через некоторое время я встала и пошла дальше. Потом меня окликнули, и ко мне подошел Косолапов. Представившись, он сказал, что тоже прятался от немцев, и предложил идти дальше вместе. Вечером мы встретились с группой старшины Егорова. Мне кажется, что Косолапов сперва был расстроен, а потом ничего. Даже рад. Сразу командовать начал. Все, товарищ капитан. Я закончила. Вот, наденьте. — И она протянула мне еще сырую гимнастерку.

Одевшись и накинув всю амуницию, я подвигался. Немного жало в плечах, но в принципе нормально. Велев Беляевой собираться, я пошел к бойцам. Лагерь был уже свернут.

Подойдя к кучке обмундирования, оставшегося от Косолапова, взял фуражку. Вот теперь я в полной форме.

Подбежал Сурков:

— Товарищ капитан, отряд к выходу готов.

Козырнув в ответ, я приказал Васину выдвинуться в головной дозор и велел выступать.

Атаковать я решил в полдень, когда немцы расслабятся после приема пищи, а пока наблюдал за деревенской жизнью в бинокль. Жизнь как жизнь: кто-то в огороде копается, кто-то дрова колет. Мужиков не видно. Ребятня собралась стайкой и направилась куда-то по своим важным делам…

Посмотрев на часы, я кивнул штурмовой группе, в которую вошли бойцы с пистолетами-пулеметами и несколько гранатометчиков, и мы поползли к посту на въезде в деревню…

Из-за плетня показалась голова Васина. Характерным жестом старшина показал, что с часовым покончено. Мы разделились и огородами двинулись к намеченным целям. Мой план был прост: погранец со своей группой забрасывают гранатами хату, в которой немцы устроили казарму, и стараются захватить неповрежденными транспортные средства. Я же со своими берем офицера и освобождаем пленных. Соответственно распределили и силы: с Васиным пошли три гранатометчика, а со мной — автоматчик. Остальные бойцы остались за пределами деревни, прикрывая нас.

Чтоб добраться до дома, где находился офицер, нужно было пересечь главную улицу. Спрятавшись за плетнем, мы стали наблюдать за интересующим нас двором, где толстый немец резал курицу. Отрубив птице голову, фриц отдал ее хозяйке. Дородная женщина лет пятидесяти взяла курицу и ушла с ней за дом. Немец отправился следом.

Осторожно высунув голову за забор, я быстро огляделся и, махнув бойцу, рванул через дорогу. И только оказавшись под стеной нужного дома понял, какой же я идиот — прямо перед моим носом высилась здоровенная собачья конура. И если даже ее обитатель не залает, поднимая тревогу, а просто бросится…

— Пристрелили! — выдохнул кто-то мне в затылок.

— Что?

— Говорю, немцы пристрелили. Собаку, — пояснил напарник, сжимая пистолет-пулемет. — Они такое любят.

— А-а-а… — С души как будто свалился тяжелый груз. Что ж, пристрелили так пристрелили. Им же хуже.