Командир

— Уцелело восемнадцать красноармейцев и три командира, не считая нас. Вооружение — шестнадцать винтовок, преимущественно немецких, два автомата, тоже немецких, пулеметов нет. Боеприпасов очень мало, у некоторых бойцов вообще нет патронов.

Кивком я дал понять, что принял информацию к сведению, и велел Райкину выставить посты, а то как бы нас врасплох не взяли, после чего объявил часовой отдых.

Глядя, как старшина достает из вещмешка медпакеты, которые сборщики собрали с тел немецких солдат, убитых у наших позиций, и отдает их Светочке, перевязывающей очередного бойца, вспомнил, как мы ворвались в лес и нас преследовали, отстав метров на сто пятьдесят, немецкие солдаты. Мы выбежали на небольшую полянку, где вповалку лежали как наши, так и немецкие солдаты. Тут и полег отряд лейтенанта Желязны в рукопашной схватке. Среди них бродили два уцелевших немца и штыками добивали выживших наших раненых бойцов. Мы их моментально смели и, прихватив укрывшихся без единого патрона старшину с Беляевой, рванули дальше, придерживая на ходу раненых. Остановились мы только сейчас.

Встав, я стал прохаживаться по нашему временному лагерю. Мы здесь всего около получаса, а лагерь уже выглядит обустроенным. Несколько человек единственным топором рубили небольшие деревца и делали из них носилки для тех четырех бойцов, которые вложили все силы в бег и сейчас идти уже не могли.

Когда сборы были закончены, я объявил подъем и назначил дозоры по одному бойцу, так как нести и вести раненых тоже кто-то должен.

Лес казался нескончаемым и, выйдя на довольно большую поляну с пересекающей ее дорогой, я объявил привал, а сам стал осматривать поляну. Чем-то она мне не понравилась, что-то в ней было не так.

— Что-то случилось, товарищ капитан?

— Не нравится мне эта поляна, — задумчиво ответил я, не отрываясь от бинокля. Райкин тоже приложился к своему, но в отличие от моего, его аппарат был послабее, и хорошо рассмотреть противоположный край у лейтенанта не получилось.

— Ничего особенного не вижу. Ну полуторка разбитая на боку лежит, вон там вроде орудийный передок, и все.

— Нет, не все, на той стороне, на опушке что-то замаскировано, и давненько. Листья уже стали высыхать, — сказал я и отдал свой бинокль лейтенанту, чтобы он убедился.

— Точно, что-то есть и вроде… танк, товарищ капитан!

— Ну-ка дай-ка… нет, я не вижу, у тебя зрение получше будет. Пошли пару бойцов, пусть тут все осмотрят и доложат, но выходят не от нас, а сбоку, метрах в двухстах. Ясно?

— Да, товарищ капитан, ясно! Разрешите выполнять?

— Выполняй.

Я с интересом следил за двумя красноармейцами, которые, хоронясь, по-пластунски подобрались к разбитой полуторке, осмотрели ее, броском достигли орудийного передка и, скрывшись в высокой траве, исчезли из виду. Только через несколько минут спина одного из них мелькнула на противоположной опушке. Еще через несколько минут один из них вышел из леса и подал знак, что все чисто.

— Пусть раненые пока останутся здесь, а мы прогуляемся и посмотрим, что там такое, — приказал я и, прихватив пяток бойцов, мы с лейтенантом направились к противоположной опушке.

Путь до разведчиков занял гораздо меньше времени, чем потребовалось самой разведке, проделавшей этот путь на пузе. Подходя к стоящим на опушке разведчикам, я спросил, вглядываясь в смутный силуэт громады танка:

— Что там?

— Тэ двадцать шесть, товарищ капитан, и вроде как подбитый.

— Сейчас посмотрим, — сказал я и, обойдя небольшие полувысохшие деревца, которые танкисты использовали для маскировки, подошел к танку со стороны кормы.

— Точно, Тэ двадцать шестой, — сказал следующий за мной Райкин.

— Причем командирский, — подтвердил я, разглядывая машину и ее развороченную взрывом корму. После чего, вздохнув, легко взлетел наверх по поручням и заглянул в открытый люк.

«Пусто, хотя прицел и замок на месте, да и боекомплект полный, а вот пулемета нет, сняли. Хотя что это там? Не разгляжу».

Приказав Райкину осмотреться вокруг танка, я быстро залез в боевое отделение.

«О, патроны к пулемету, подойдут к трем нашим мосинкам, уже хорошо. Больше вроде ничего интересного», — подумал я и стал передавать залезшим на танк бойцам то, что могло пригодиться.

В первую очередь подал патроны, затем десяток снарядов, пополам осколочных и бронебойных, замок с прицелом тоже забрал. Больше ничего интересного в танке не было. Я, конечно, попробовал воспользоваться рацией, но она оказалась разбита. Спрыгнув с бронемашины на землю и вытирая выпачканные машинным маслом руки найденной в танке тряпочкой, обернулся к подходившему лейтенанту.

— Товарищ капитан, — козырнул он, — похоже, бронеколонна попала под удар авиации, во-о-он там, после чего танкисты с помощью другого танка отбуксировали сюда подбитый и замаскировали его, надеясь вернуться. Судя по пожухлым листьям, было это дней шесть-семь назад. Некоторые погибли — около того дерева могила со звездой, хотя надписи с именем нет.