Командир

Отдых в этом чудном лесу, окруженном со всех сторон буреломом и кустарником, как будто кто-то специально готовил непроходимые заросли для укрытия, оставив несколько тропок, занял у нас почти пять дней и продлился бы еще, но стало заканчиваться продовольствие.

— Попрыгали! — приказал я, прыгая вместе с бойцами.

К тем, у кого что-то гремело, тут же устремились их сержанты. В большинстве шумели бойцы, пришедшие с Молчуновым, однако скоро все было готово, и мы, пустив вперед головной дозор, потопали за ним по маршруту, который вдоль и поперек проползали мои разведчики.

— Товарищ капитан, разведка вернулась, докладывают, что гаубичная батарея идет, и без охранения! — козырнув, доложился сержант-разведчик.

— Ну да? Они что, совсем страх потеряли? Тут же до передовой километров двадцать будет. Может, позиции меняют? — озадачился я.

— Может быть, товарищ капитан, — ответил мне сержант Евнухов, бывший у меня командиром разведчиков.

— Ну гаубицы, танки, какая разница? Будем уничтожать. Эх, жаль только взрывчатка последняя, — посетовал я на то, что вся взрывчатка у нас закончилась и сейчас мы в основном пользовались найденными снарядами, прикапывая их на дороге и используя для подрыва крохотные остатки взрывчатки.

— О, идут, — сказал сержант и стал опасливо отползать от меня подальше в тыл. Евнухов был из тех немногих оставшихся, кто присутствовал при первом подрыве, и впечатление от этого у него сохранилось на всю жизнь, как и лозунг: «Пусть взрывают, только я отойду подальше».

Проводив его насмешливым взглядом, я стал прислушиваться к шуму двигателей. Вот показался мотоцикл-вездеход с двумя немцами, который проследовал дальше, не заметив закладок. Следом за ними из леса показался тупоносый тягач, тащивший стопятидесятимиллиметровую гаубицу.

Подождав, когда из леса выедут грузовики с боезапасом, тыловыми службами, и убедившись, что первый тягач достиг первой закладки, крутанул ручку подрыв-машинки.

«Эх, жаль только двести метров заминировали, на задних не хватило, хотя тех, кто попал под разрывы, перекорежило основательно. Теперь только на переплавку, как орудия, так и технику!» — размышлял я, анализируя и подсчитывая потери немцев.

Дождавшись, пока пулеметчики основательно пройдутся по замыкающим машинам, вызвав на них пожары, и саперы смотают провод, который использовался для подрыва, дал приказ к отходу.

Последний раз бросив взгляд на чадно горевшую разгромленную колонну, я рванул за своими бойцами. Обогнать мне их труда не составило, так как я бежал налегке, а бойцы несли вооружение и боеприпасы. Заняв свое место в начале колонны, я приказал повернуть на север, где согласно докладам разведки было чисто от немецких отрядов.

«Что-то в последнее время немцы довольно резко стали реагировать на наши шутки», — думал я, наблюдая за авиаразведчиком, барражирующим над нами уже второй час.

В том, что он нас не успел засечь, я был уверен на все сто, благо наблюдатели за небом не сплоховали на марше, и мы успели нырнуть в эти крошечные заросли, с трудом вместившие пять десятков бойцов. Однако беспокойство все равно свербило меня.

Неподалеку был слышен отчетливый храп, бойцы слишком прямо исполнили мой приказ отдыхать, пока самолет не уберется. Наблюдатели, расположенные с разных сторон этой непонятной рощи, раскинувшейся на огромном поле, где нас застал разведчик, передавали, что все чисто.

Растолкав посапывающего неподалеку Маленького и оставив его дежурным, я завалился спать, пользуясь своим правом командира.

Разбудили меня под вечер, когда наконец этот гадский наблюдатель убрался на свой аэродром.

— Что-то долго он у нас над головой висел, — озадачился я, потягиваясь.

— Так двое их было, товарищ капитан, один улетел, а тут же сразу второй показался, — ответил мне Райкин, который оказался дежурным, когда я проснулся.

— Теперь понятно, почему у него горючка не кончилась.

Привстав, я высунул голову из кустарника, настолько он был маленьким, и осмотрелся.

«Еще полчаса — и стемнеет, надо убираться отсюда как можно дальше, — подумал я. — А то как бы не нарваться. Не успели мы далеко уйти от прошлой уничтоженной колонны, хоть и использовали табак и перец, чтобы отбить нюх у собак!»

Приказав Маленькому готовиться к выдвижению, вышел из кустарника на открытое пространство.

Тихими тенями скользили впереди дозоры, разведка ушла еще пять минут назад, после чего мы последовали за ними.

Когда уже совсем стемнело, разведчики привели ко мне человека, в котором я с трудом опознал, уже в полной темноте, советского командира.

— Вот, товарищ капитан, обнаружили наших артиллеристов, в составе одиннадцати бойцов при одном орудии, — доложился старший.

— Представьтесь, — приказал я командиру.

— Сержант Сенин, командир орудия второго взвода, третьей батареи, отдельного противотанкового дивизиона.

— Орудие — сорокапятка? — спросил я сержанта.

— Да, товарищ капитан!

— Сколько у вас боеприпасов и продовольствия?

— Семь снарядов на орудие. Продовольствия нет… голодаем мы, товарищ капитан, с трудом орудие сюда прикатили, уже сил не осталось идти дальше.