Командировка в ад

Марина потом кусала локти, что поддалась детскому искусу поддеть сестрицу, слишком уж кичившуюся своим балканским красавчиком, превратившим ее в сельскую труженицу. Огромный особняк с припаркованным у дома новеньким внедорожником «Иртыш-200» показался настоящим дворцом по сравнению с домом в Високи Планины. А уж когда выяснилось, что муж Марины — имперский князь, Рюрикович, а сама она, соответственно, княгиня… Дед Николая — вице-адмирал, советник императора, внук вхож к царю… Узнала Ольга, что сестра купается в деньгах. Муж, медицинский волхв и в прошлом подполковник, уйдя в запас после войны, работает в больнице, но заодно чарует воду с плазмой крови для государственных аптек Варягии. В день зарабатывает тысячу ефимков, имперских. Перевести в экю — побольше, чем у Ольги в месяц. Живет Марина, словно барыня. Есть няня для детей, кухарка, горничная…

Тогда-то сестры поругались. Ольга, понимая, что громоздит одну нелепость на другую, но повторила вслух несколько пропагандистких фраз, как молитва повторявшихся в каждой новостной телепередаче из Рейха и волей-неволей выученных наизусть, об агрессии империи в отношении свободных славов.

— А как же атомная бомба, заложенная немцами в Чернохове? — разозлилась Марина. — Могли погибнуть двести тысяч мирных жителей!

— Да это всего лишь провокация варягов, чтоб оправдать аннексию свободной Славии, — отмахнулась Ольга.

Мужчины обменялись взглядами. Оба прекрасно понимали: Ольга просто сорвалась с нарезки. Причина — зависть. Женщина неглупая и волевая, несмотря на сравнительно молодой возраст — около двадцати восьми, сочла себя обиженной от того, что старшая сестра не внесла ясность еще там, на берегу Днепра. Здесь, в этом шикарном доме, Ольга с Милошем попали в неловкое положение. Если мужья были готовы перевести дело в шутку, а приемная дочка Несвицких приняла Михо с Драганом как братиков, то младшая сестра Марины едва не разрыдалась.

— Драга моя, престати бре![1] — пытался урезонить ее серб, но ничто не помогло, и та решительно требовала, чтоб Несвицкий посадил их на ближайший самолет до Борисфена.

Шагая к больнице под резким мартовским ветром, Марина вспоминала глаза сестры при расставании, та словно умоляла: ты же старшая, сделай что-нибудь, чтобы исправить мою глупость…

Она всегда была такой. Рассудительной, собранной, ответственной, в то же время порой срывающейся на дикие, уму непостижимые выходки.

Но — сестра. И она в беде.

Смолчать и обождать, рассчитывая, что ситуация с эпидемией рассосется… Не выход. Если умрет Миха, а то и сама Ольга, Марина себе не простит.

Сняв шубку в своем кабинете, Марина бросила сестре: начало обхода чуть задержится, ждите. Сама же понеслась в процедурный, где Николай, ушедший из дома на полчаса раньше, готовил зачарованный раствор, пополняя больничные запасы.

— Коля?

— Да, дорогая. Уже закончил. Что-то стряслось?

— Возможно — да.

Она не ошиблась в супруге. Выслушав Марину, не размениваясь на вопросы в духе «а ты уверена?», князь опрометью кинулся в приемную главврача и, проигнорировав изумленный взгляд секретарши, принялся набирать междугородний номер. Другие аппараты казенного учреждения давали выход только в местную сеть — из экономии.

— Деду звонишь? — спросила увязавшаяся за ним Марина.

— Бери выше, — сказал муж. — Помнишь Светислава Младеновича? Телохранителя и секретаря императора? Верней, начальника его охраны, генерала. Уж если он не в курсе сербских дел, то даже не знаю… Ваше высокопревосходительство? — заговорил он в трубку. — Николай Михайлович Несвицкий, волхв из Царицино, беспокою по сверхсрочному и серьезному делу. Уделите мне одну минуту? Спасибо. Есть информация, что в бановине Високи Планины на юге Сербии началась эпидемия неизвестной болезни с высокой летальностью. Сообщение поступило от жителя, работника местной администрации. В СМИ нет никаких известий. Так точно, жду у аппарата, — он прикрыл трубку рукой и шепнул: — Генерал встревожился, попробует сам немедленно с кем-то связаться.

Прошло примерно пять минут. Никто не проронил ни слова. В хорошо отапливаемой приемной было тепло, но от слов Несвицкого об эпидемии отчетливо тянуло холодком. Пока далеким.

— Да, господин генерал. Есть! Нахожусь в Царицине и жду дальнейших указаний, — он положил трубку на аппарат, уже кнопочный, но с витым проводом. — Зоя! — посмотрел на секретаршу. — Официально предупреждаю: услышанное вами — государственная тайна. Даже главврач не имеет права знать. Тем более — ваши подруги. Никто! По крайней мере, в течение ближайших суток.

Секретарша испуганно кивнула.

— Что сказал Младенович? — шепнула Марина в коридоре.

— Он пробовал выйти на знакомых в Сербии, но не преуспел. Телефонная связь с бановиной и с соседними районами прервана. Немцы, наверное, сносятся с гауляйтером и полицией по армейским каналам. Боюсь, если бы Ольга решилась позвонить попозже, то вряд ли получилось бы поговорить. Хорошо, что переступила через себя.

— Ты на нее не сердишься?