Командировка в мир "Иной"

Послышались удаляющиеся шаги. Со мной отказались разговаривать. Я почесала кончик носа и повела революционеров туда, где по моим расчетам отсутствовал кусок замка. Раз у главного входа нам фигу показали, мы с черного зайдем. Веревки связали из одежды, дорогу от ворот к замку на грузы разобрали, выбрали молодцев посильнее, веревки забросили и полезли на баррикады. Как в комнату набились, так рассредотачиваться начали. Меня один из стражников на плечо посадил, меч обнажил и куда-то с ревом побежал. Я едва успевала голову в плечи втягивать, дабы ею переборки не снести!

Народ врывался во все закрытые и открытые двери. Выворачивал содержимое шкафов, тумбочек, срывал занавески, громил скульптуры и швырялся стульями по люстрам на счет. Продукты из кладовой: окорок, колбасы, фрукты бережно из рук в руки передавались по цепочки, как и запотевшие бутылки из погреба. Половина революционеров уже уверилась в победе и приступила к подготовке торжественного ужаса… я хотела сказать ужина… Впрочем, одно другому не мешает!

Вторая половина согласно классическому сценарию переворота отправилась в подземелья, освобождать узников. Пауков, комаров и тараканов очевидно, ибо единственного гостя тюрьмы мы давно уже амнистировали. Однако… Нас ждали!

— Хвала Эльге! Пришли! Дождались мы вас, хотя уж не чаяли, думали, от голода и холода ноги протянем! — такими словами нас встретили.

Я покачнулась на плече у здоровяка, чтобы не упасть вцепилась ему в волосы. Вид переполненных камер поразил меня, но еще больше меня поразило то, что заперты они были изнутри! Министры, слуги и просто посетители замка сели в тюрьму добровольно… Э-э-э, у них весеннее обострение совести?

Земо, плечо которого я оседлала, почесал за ухом и вопросительно взглянул на меня. Я скорчила изумленную рожицу и велела открывать камеры, но узники категорически воспротивились! Они не собирались выходить! Наоборот, что оборотни, что люди просили нас по быстренькому наверх сгонять, что-нибудь тяжелое принести, чтобы они камеры могли забаррикадировать! Или уже избавить их от женской тирании. Сколько можно ее терпеть?! Женская тирания? Терпеть? О чем они говорят?

Ответом на мои мысли стал мощный взрыв, прогремевший на верхних этажах замка. Узники шарахнулись, закричали и полезли под койки, толкаясь локтями. С потолка посыпалась штукатурка, вперемешку с мелкими перепуганными насекомыми. Я отряхнулась, ухватилась за уши своей лошадки и потянула их вверх. Коняшка послушалась и поскакала по лестнице наверх. Пора спасать нашу революцию, а то она без поддержки под завалами мирового капитализма загнется!

Взрывы, трясущийся под ногами пол и крики гнали нас к спальням. Земо перепрыгивал через неподвижные тела, выбитые из стен камни и мебель. По помещению пополз дым, кое-где огонь лизал гобелены. Мало нам погрома, давайте еще и пожар устроим. Революция плавно переходит в завоевание Москвы одна тысяча восемьсот двенадцатого года.

— Элоиза! — из-за поворота вышел Профессор. Его глаза прикрывали круглые очки, что он обычно носил на шее вместо шарфа. Шляпой брат прикрывал рот и нос.

— Что там? — спросила я, напрягая связки, дабы перекричать очередной подъем шумовых децибелов.

— Трое там. Круговую оборону заняли. Почти всех наших положили, с-стервы! — выругался мальчишка. — Подумаешь, толпой завалились, цветов не принесли и ноги не помыли! Мы же с благими намерениями. Понимаем, мужа нет, женщину утешить надобно… Ой, ты чего?! — Профессор попробовал оторвать мои пальцы, выкручивающие кончик его уха.

— Нечего за взрослыми дядями всякую чушь повторять. Одинокая женщина не всегда нуждается в утешении. Она сама может так утешить, что мужчине помощь понадобится. Скорая! А то и катафалк.

— Понял, осознал: за взрослыми дядями не повторять! — мальчишка потер ухо.

Я оторвала от подола юбки длинную полосу, сложила ее вдвое, обвязала вокруг носа и вдоль стены направилась к эпицентру битвы. По дороге сняла с неопознанного, слава Богу, живого тела белую рубашку. Она мне флаг заменит, если придется парламентером между враждующими сторонами выступать. Без символа мира, боюсь, меня зашибут ненароком, а после женскую солидарность проявлять будут!

Я продвигалась вперед. Мужчины косяками шли в обратном направлении. Многие из них клялись никогда больше на женщин не смотреть, не говоря уже о том, чтобы поднимать на них руки и прочие части тела. Я им сочувствовала и удивлялась их глупости: кто, скажите на милость, не разведав обстановку, нарожон лезет? Так что, поделом они урок получили!

— Профессор! — брат подполз ко мне. — Уложи их чем-нибудь не смертельным.

— Всех? — переспросил парень, задумчиво теребя рукав порядком испачканного пиджака.

— Всех. А после будем разбираться кто прав, а кто виноват, — я утвердительно кивнула.

Братишка нарисовал свои любимые закорючки, побормотал под нос рифмованные строчки и стряхнул с пальцев розовые капли магии. Не долетая до пола, они растворились в воздухе. Прилетевший из разбитого окна порыв ветра шевельнул стелющийся по полу сизый язык дыма и понес его к боевым рубежам. Вскоре все затихло.