Командирский перевал

– Да, считай, уже прошли. Водителей Чесноков подменил, что ли?

– Не исключено, – спокойно отозвался комбат. – Хотя ведь несколько дней в поле, на учениях и для водителей такая школа, которая стоит месяца иной практики. Если эту школу, конечно, использовать с толком. Как бы там ни было, а придется нам идти за ними. Иначе отстанем и боя не увидим… Вот и взял наш молодой ротный свой первый командирский перевал.

Старший лейтенант Чесноков не слышал этих слов комбата. На разборе учений он тревожно ждал, когда же его заставят объяснить, как он в первом бою на учениях ухитрился оставить «в резерве» половину роты, но так и не дождался. И сказано было о его неудаче, как о частном эпизоде. Он решил, что старшие начальники щадят его малоопытность, и всё же был признателен комбату – ведь нет ничего хуже, чем с самого начала попасть в новом коллективе на злые языки. А когда офицеры расходились после разбора, майор Воробьев вдруг неожиданно напомнил ему:

– Так вы отцу всё-таки напишите о своем выдвижении. Это, Геннадий Михайлович, не только ему радость. Это, если хотите, и ваше обязательство – не ронять чести отцовской фамилии.

И снова тогда показалось старшему лейтенанту, что знает он своего командира давным-давно. Придя домой, Чесноков сразу сел за письмо, первая строчка которого и шорох дождя по стеклу так ярко оживили события последних дней. Он чувствовал их важность для себя, для своей настоящей и будущей службы, но ещё не отдавал себе в этом полного отчета. И всё время ловил себя на мысли, что майор Воробьев только на каких-нибудь пять лет старше его, Чеснокова…

Наконец, оторвался от темного окна, пододвинул начатое письмо, пробежал строчку глазами: «…Я уже командую ротой». И вдруг понял: после первого боя он всё время видел себя как бы со стороны, старался видеть себя глазами комбата, глазами своих офицеров и солдат и, может быть, даже глазами тех, кто был далеко. Так, наверное, будет теперь всегда.