Командиры мужают в боях

Впереди вспыхнуло несколько ракет, противник открыл пулеметный огонь из танков, которые стояли в каких-нибудь ста — ста пятидесяти метрах от нас. Подразделения начали развертываться. Мы, командиры, оказались впереди боевого порядка. Я приказал Ильину, Сафронову и Каралашу бежать в роты, чтобы люди, застигнутые внезапным огневым нападением, не дрогнули, а свое место определил прямо на дороге. От ракет и трассирующих пуль стало светло как днем. Вдруг Ильин споткнулся.

— Что с тобой?

— Ранен.

— Куда?

— В бедро.

— Можешь еще хоть немного пройти сам?

— Могу…

— Только не уходи с дороги… Найду Птахина, пошлю к тебе перевязать… Ни в коем случае не уходи с дороги!

Я побежал в 1-ю роту.

— Мирошниченко, какого черта молчите? Огонь!

— Рота, огонь! — подал команду капитан Мирошниченко.

Треск автоматов, дробный стук пулеметов, резкие, хлопающие выстрелы ПТР — все слилось в знакомый шум боя. Не знаю, как другие, я всегда чувствовал себя спокойнее и увереннее, когда батальон ощетинивался огнем. Интенсивную стрельбу открыла и рота справа. Противник отвечал. Командир полка приказал мне закрепиться на достигнутом рубеже.

Уже которые сутки ни один солдат не был в тепле! То дождь, то гололед. Шинель превращалась в колючий панцирь. Потом снова оттепель, дождь — и так без конца…

Через посыльных передал приказ в роты, разыскал командира санитарного взвода старшего лейтенанта Птахина, велел ему найти и отправить в санроту капитана Ильина. Вернувшись, Птахин доложил, что и Каралаш тоже ранен — в ногу. Так оба мои ближайшие помощники вышли из строя.

Раннее утро застало нас на марше. Стоял густой туман, и даже на близком расстоянии ничего нельзя было различить. Люди возникали из вязкой пелены, словно призраки. Мы должны были занять курган. Один его скат, довольно крутой, слева от нас, уходил к реке Ингулец, на более пологом — рос молодой лес.

С нами действовали три Т-34, полковая батарея 76-миллиметровых орудий и 120-миллиметровая минометная батарея. Я шел с ротой. Со мной находился начальник артиллерии полка капитан Николай Дмитриевич Целищев, никогда не расстававшийся с 45-миллиметровой пушкой (он называл ее личным оружием).

Целищев вообще не мог спокойно пройти мимо любого оружия. Непременно попробует его в действии. Если попадались на глаза машина, бронетранспортер или танк, попытается завести их и как-то использовать в бою.

От местного жителя мы узнали, что в лесу гитлеровцы. Пройдя несколько сот метров, услышали впереди крики «ура», короткую перестрелку. Потом все смолкло.

— Вторая рота захватила два танка, бронетранспортер и троих пленных, — сообщил мне связной.

Я направился во 2-ю роту. В лесополосе действительно стояли бронетранспортер и два «тигра». На стволах танковых пушек висели связанные за ноги куры. Близ бронетранспортера лежали пять или шесть убитых фашистов, а уцелевшие что-то усердно объясняли, обращаясь одновременно сразу ко всем.

Хотя с нами не было Ильина — нашего нештатного переводчика — все же кое-как удалось выяснить, что у немцев иссякло горючее и они послали за ним бронемашину, которая должна вот-вот вернуться.

Устроив засаду, мы принялись закреплять занятый рубеж.

Довольно скоро послышался рокот мотора, и к «тиграм» подкатил бронеавтомобиль, о котором говорили пленные. Гвардейцы окружили его, водитель моментально поднял руки. Второй солдат выпрыгнул из машины и побежал, но его настигла пуля.

На вершине кургана оказалась естественная похожая на кратер вулкана воронка, словно специально предназначенная для НП. Лучшего места и не придумать! Мы расположились прямо-таки с комфортом. Сюда быстро была подана связь с полкового НП. Позади нас заняли огневые позиции полковые батареи. Их командиры и начальник артиллерии полка находились вместе со мной.

Целищев, по своему обыкновению, начал возиться с захваченными танками. Завел «тигра», подал его назад, отцепил буксиры, проверил работу башни, с помощью своих артиллеристов заправил танк бензином.

Я подошел к «тигру».

— Что там, Целищев?

— Поросенок.

— Какой поросенок?

— Обыкновенный. Уже зарезанный. Запасливые фрицы попались.

— А еще что?

— Хороший хром на сиденьях. Пожалуй, на две пары сапог хватит. Полно снарядов и патронов. Да ты залезай сам, посмотри на мир из действующего «тигра».

Я нырнул в люк. Мне понравился прицел: уж больно четко все видно. Башня вращалась легко.

— Что будем делать с этими танками?

— Как что? «Тигров» же бить, если сюда полезут.

— А экипажи?

— Подберу из своих артиллеристов.

Когда во второй половине дня противник потеснил 42-й гвардейский стрелковый полк, а его танки, выйдя на наш левый фланг, двинулись прямо на батальонный НП, в самую критическую минуту раздались два выстрела. Болванки целищевского «тигра» раскололи «пантеру». Остальные поспешили отползти назад. Теперь они находились в мертвом пространстве. Тут подоспели наши САУ-100, а в небе появились «илы», и «пантеры» вынуждены были повернуть вспять.

Наши штурмовики часто пролетали над нами на бомбежку: они поддерживали танкистов 5-й гвардейской танковой армии, которая вела бои где-то впереди.