Командовать парадом буду я!

– Ну, я, эта, из зоны вышел, – начал свой рассказ Раймонд, – поехал по месту предписания. Значит, холодно было. Ноги-то у меня больные, мне простужаться нельзя. И так ревматизма мучает. Зашел я, эта, в «Детский мир». Увидел, штаны тренировочные продают. Подумал – поди, кальсоны получатся. А они дорогие. Шестнадцать рублей с чем-то. Посчитал деньги, что мне выдали на дорогу. Понял, что не хватает. Взял штаны и ушел, значит. Вышел на улицу, обернулся и, эта, увидел такую вроде надпись на здании: «Все лучшее – детям». Ну, значит, говорю себе: «Сволочь ты, Дзинтарас, стал – у детей воровать начал». Стыдно мне, эта, стало. Вернулся, подошел к прилавку и хотел штаны на место положить. Тут меня и замели.

Дзинтарас замолчал.

В помещении повисла абсолютная тишина. Скука улетучилась. А может, растворилась в потоках удивления, гнева, шока, растерянности, которые, исходя от разных людей, сидевших в зале, завертелись в странном вихре, не перемешиваясь, а налетая друг на друга и разбиваясь в пыль.

Выражение лиц, что Белолобова, что прокурора, что Ирины Львовны, менялось ежесекундно.

Дзинтарас же, спокойно сев на место, привычно смотрел себе под ноги. Одна из заседательниц продолжала вязать носок, но, поняв, а вернее почувствовав: что-то случилось, спицами стала двигать заметно медленнее, а глаза и вовсе оторвала от вязания и с заискивающим непониманием уставилась на Белолобова. Вадим, ни на кого не глядя, делал вид, будто что-то записывает. Ирина Львовна начала тереть нос, пытаясь вникнуть в происходящее. Вдруг Белолобое заорал:

– Это ваш стажер, адвокат Коган? Вы его научили?!

Ирина Львовна вскочила, ее глаза были полны в равной степени ужасом и недоумением.

– Нет, Иван Иванович, честное слово, не я! А чему научила?

– Я вам не Иван Иванович, а товарищ председательствующий! Вы и ваш стажер, оба – ко мне в кабинет! А вы здесь побудьте, – бросил судья заседателям.

Через несколько минут в кабинете судьи собрались, помимо Белолобова, Осипов, Ирина Львовна и прокурор. Белолобое долго обводил тяжелым взглядом стоявших перед ним юристов и потом мрачно произнес:

– Ну и что делать будем?

– Передопрашивать свидетелей бессмысленно, – отозвалась девушка-прокурор, посчитав, что вопрос адресован ей.

– Спасибо, просветила! – процедил Белолобое. И вызверился на Осипова: – Ты что, твою мать, щенок, вытворяешь? Извините, адвокат Коган, за обращение «щенок» к вашему стажеру! Ты что мне здесь ярмонку устроил? С кем шутишь?! Хочешь на ковре в райкоме поплясать? Я сейчас Марлену позвоню, и не быть тебе адвокатом!..

– Иван Иванович! Вы извините, но я правда ни при чем. Я разве сообразил бы, что получается добровольный отказ от совершения преступления. – В этот момент Ирина Львовна, поняв, что случилось, посмотрела на Вадима таким взглядом, за который можно было многое отдать. Сказать, что взгляд был восторженным, – ничего не сказать!

А Вадим продолжал:

– Он же рецидивист, он же, сами понимаете, законы не на юрфаке изучал, а на зоне, поэтому и придумал такое.

«Это он Белолобову больно на мозоль наступил», – подумала Ирина Львовна, вспомнив, что судья-то юрфаковского образования, как и вообще никакого юридического, не имеет.

– Значит, так! – перебил теперь Белолобое, который успел взять себя в руки. И, не отреагировав, а может и не поняв намека Осипова, уже спокойно продолжил: -. Вы, товарищи адвокат и полуадвокат, пойдите в зале посидите, а мы тут покумекаем с прокурором.

Через пятнадцать минут процесс продолжился.

Прокурор попросила, естественно, признать Дзинтараса виновным и приговорить к лишению свободы сроком на два года. Осипов, также естественно, попросил оправдать в связи с тем, что имел место добровольный отказ от совершения преступления, не вовремя пресеченный сотрудниками милиции.

Написание приговора заняло у Белолобова меньше часа. Наказание – год исправительных работ в местах, определяемых органами отбытия наказания (по-простому – «на химии»). Вот тут и наступило время Дзинтараса оторвать глаза от пола и ошарашенно посмотреть на судью. При этом он произнес что-то по-латышски.

Вечером Осипову домой позвонила секретарь консультации и сообщила, что завтра к десяти утра Марлен Исаакович ждет его у себя в кабинете.

Марлен смотрел на Вадима с нескрываемым удивлением. Долго смотрел. Потом сказал:

– Вы понимаете, Вадим, чем рисковали?

– Чем, Марлен Исаакович?

– Тем, что могли вылететь из коллегии, так и не успев в нее попасть!

– Хуже было бы потерять ваше уважение… – Вадим сделал паузу, набрал воздух и выпалил: – Уважение к мнению и оценкам Ирины Львовны!

– Ну, ты и нахал, – сорвавшись на «ты», сказал заведующий. – А кстати, вы не забыли, Вадим, что кража есть формальный состав и преступление считается оконченным с момента изъятия объекта…

– Как! – вскрикнул Вадим. – Но он же помещение не покинул!

– А мне известно, что ваш подзащитный в суде заявил, что он из «Детского мира» вышел на улицу и лишь потом вернулся!

– Черт! – вырвалось у Вадима.

– Надо лучше законы читать, юноша! И подзащитных готовить грамотно! – довольный собой, подытожил заведующий.