Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь

Суворовское училище, в которое поступил Володя Булгаков в августе 1964 года, располагалось в стенах бывшего Владикавказского кадетского корпуса, который был учрежден императором Николаем II в 1900 году. На его постройку государственная казна отпустила 1 миллион 700 тысяч рублей (по тем временам сумма огромная!). Прочность материала, из которого возводились постройки, и сегодня удивляет многих[19].

– В 1967 году, когда я учился на выпускном курсе, – вспоминает Владимир Васильевич, – нам поставили задачу разобрать стрелковый тир – кирпич потом пошел на строительство здания штаба 42-го армейского корпуса. Перфораторов и отбойников тогда не было, поэтому мы брали обыкновенное бревно и били им, как тараном, в стену. Но кирпичи не поддавались: кладка была на века! Вот мы и бегали с этим бревном, как татаро-монголы вокруг осажденной крепости, прикладывая неимоверные усилия для разрушения стены. Качество кирпича поражало – ударившись об асфальт, он не разбивался, а лишь подпрыгивал и звенел. На каждом кирпиче стояло клеймо производителя в виде подковы, своего рода знак качества…

В царствование императора Николая II были учреждены еще девять военно-учебных заведений подобного типа, в том числе и Владикавказский кадетский корпус. Заведующая сектором фондов Музея истории г. Владикавказа Вера Зинько пишет: «День начинался в шесть утра с позывных горниста под барабанный бой. В строго отведенное время надо было сходить в туалет, почистить зубы, умыться, натереть мелом поясную бляху, начистить сапоги, привести в порядок одежду. Если кадет получал три замечания, его лишали завтрака, давали только хлеб и воду. Если кадет забывал, что жидкость в супе надо есть с широкой части ложки, а гущу – с острого конца, то получал замечание. Хлеб требовалось брать руками, а рубленое мясо есть вилкой без ножа. Наказывалось также и уклонение от молитвы. Во время увольнения в город за кадетами также строго следили. На трамвай выделяли две копейки. Также воспитанникам строго-настрого запрещалось есть на улице, грызть семечки, плевать на тротуар, сморкаться. Ежегодно пятого октября в корпусе проводился бал, на который приглашались воспитанницы Ольгинской гимназии. Если во время бала замечалось, что кадет после двух танцев с гимназисткой не поменял белые перчатки или забыл угостить девушку морсом или лимонадом в буфете, нарекание было обеспечено. За более серьезные проступки следовало заключение в карцер…»[20].

К тому времени, когда в стенах бывшего Владикавказского кадетского корпуса учился Володя Булгаков, карцера уже не было. В остальном же условия учебы и быта суворовцев мало чем отличались от тех, в которых находились кадеты-«кавказцы».

Воспитанники суворовских военных училищ носили примерно такую форму, как кадеты, – сшитую по лекалам старой русской армии. В традициях русской армии они осваивали и военное ремесло: поступали исходя из сложившихся обстоятельств, обучались действовать плечом к плечу с товарищами.

– Нам с первых дней внушали правило, – подчеркивает Булгаков, – что мы должны жить по принципу: «Сам погибай, а товарища выручай!» Почему? Потому что офицеры, которые были у нас воспитателями, да и многие преподаватели, прошли войну и знали, что на фронте без войсковой дружбы, взаимовыручки делать нечего.

Кадетские корпуса были основным каналом, по которому осуществлялось пополнение армии лицами с военным образованием. Эту же функцию выполняли и суворовские военные училища, учрежденные в Советском Союзе в 1943 году. Учебно-воспитательный процесс в них соответствовал тем «лекалам», что существовали в кадетских корпусах русской армии.

Воспитанники Кавказского СВУ любили называть себя «кадетами». Традиция! Жили суворовцы-«кадеты» в дортуарах, больших спальных помещениях, где в один ярус располагались сразу две полноценные роты. В залах учебного корпуса, светлых и просторных, свободно стояла рота в развернутом двухшеренежном строю. Двери в помещениях были дубовые, и суворовцы младших классов («мелкота», как выразился Булгаков) открывали их двумя руками – одной рукой открыть такую дверь им было не под силу.

– Общеобразовательная подготовка у нас была выше, чем в средних школах, – замечает Владимир Васильевич. – Опытные педагоги, среди которых было немало заслуженных учителей, при выставлении оценок учитывали знания воспитанника, его умение мыслить, логически рассуждать. А потом была ежедневная самоподготовка под жесточайшим контролем: ты не имел права заниматься посторонними вещами – только изучение материала, заданного к предстоящим занятиям. Трудно? Да, очень. Особенно тяжело было в период втягивания в жизнь, которая называлась «армейская повседневная»…

Любимым предметом суворовца Булгакова была русская советская литература, которую преподавала Ольга Григорьевна Лисакович.

– После ее уроков нас не надо было гнать в библиотеку, – усмехается Владимир Васильевич. – Сами рвались туда, чтобы почитать книги. Она и привила мне любовь к литературе.