Комариный вопрос

Через год дед Василий не помер. Но к весам охладел — сейчас они пылятся под шкафом. Зато пробудился у него интерес к микрокалькуляторам. Такой уж передовой дед, обидно ему помереть в стороне от технического прогресса. Бабке с ним, конечно, разорение, а ничего не поделаешь — человек одной ногой в могиле стоит, как не выполнить и этой его просьбы. Купила она деду калькулятор. И мало того, что вещь сама по себе не дешевая, так от нее и дальше траты. Деду-то на практике штуковину эту опробовать хочется. Ну посчитал он соседскому мальчонке примеры, сложил свой год рождения и бабкин, еще кой какие цифры из газеты. А где польза хозяйству?

Вот дед проводит ревизию в буфете и говорит бабке Зинаиде:

— Что-то у нас продукт весь в доме перевелся. Перловка кончается, соли кот наплакал, чайной заварки совсем нету. Глянь, бабка, чего еще не хватает. Ступай в магазин.

Бабка ахает, как же так, чуть деда без перловой каши не оставила. А не понимает, глупая, не о перловке печется дед. Ему невтерпеж подсчитать на калькуляторе бабкины расходы.

Приносит бабка Зинаида продукты, выкладывает их из сумки. Дед Василий тут как тут: пытает бабку что почем, сколько денег с собой брала, а сам, знай, на кнопки жмет.

— Так, бабка, — говорит, — вывел я тебя на чистую воду с помощью научно-технического прогресса. Не хватает двух копеек. Отвечай, как на духу, куда дела?

Бабка Зинаида обмирает, с опаской смотрит на калькулятор.

— И впрямь монетка под прилавок закатилась. Колдунья, а не машинка. Все видит.

— Ой, плохи твои дела, бабка, — дурачится дед. — Поостерегись, ежели любовь на стороне крутишь. Вмиг машинка выдаст полюбовника.

Бабка Зинаида трясется в беззвучном смехе.

— А и полюбовник — тебе что за печаль? Помираешь и помирай.

И помру, — обиделся дед. — Чтоб у твоего хахаля последний зуб выпал.

Он улегся на тахту, сложил руки и закрыл глаза. Но опять не помер. Помирать умеючи надо и на сытый желудок. А дед голодный был. Пришлось временно не помирать. После смерти кашей не полакомишься.

Нет, не брала смерть деда Василия. Пережил он калькулятор — бабка засолила этот продукт прогресса вместе с капустой. Видно, во сне обронил его дед с печи, да прямо в кадку. Весь дом перерыл он в поисках своей игрушки, а не найдя ее, поскучнел, затосковал и от большого огорчения чуть на самом деле не помер. Но обошлось. Только к исходу зимы, когда кадку опорожнили, дед вилкой подцепил калькулятор. В затяжной битве с электроникой соленая капуста одержала верх.

Дед Василий окончательно потерял контакт с научно-техническим прогрессом. Больше ничего прогрессивного, если не считать итальянских джинсов, в сельпо не продавалось.

Сидит дед на завалинке, в газетках про космос все выуживает. Про спутники всякие, корабли, межпланетные станции. И обидно до слез деду, что такая кутерьма на небе разворачивается — того и гляди человека на другую планету запустят, а ему в деревянном корабле совсем в другом направлении отбывать.

Тут подходит к нему внучка Варя, между прочим, учительница математики.

— Брось, — говорит, — дедуня, помирать. Нашей школе как раз прогрессивный, вроде тебя, сторож необходим. Кабинет у нас компьютерный оборудуют, базовые мы в районе, на острие технического прогресса.

Глазенки у деда засветились. Все он понял, недаром газетки почитывает, но для куража спросил у внучки:

— Это как же, базовые? Склад при школе?

— Не склад, дедуня, а учебный центр. Техника дорогая, ее с пониманием охранять надо, а ты у нас технику уважаешь. Только, чур, с капустой ее не засаливать.

Теперь дед Василий при школе, охраняет компьютеры, а помирать, находясь на самом острие научно-технического прогресса, просто глупо. Не прогрессивное это занятие — помирать, не в духе нашей энергичной эпохи.

НЕБЫЛИЦЫ ЗИМАЕВА

Ребенка Зимаев не хотел. Но он все равно родился, не спросив у него согласия. И как бы издеваясь над Зимаевым, по ночам включал свою сирену. Зимаев спросонья двигал ногой в спинку кровати, нащупывая тормоз. Одновременно он пытался нащупать на голой груди карман, а в нем водительские права. Наконец, врубившись и смекнув, что воет не милицейская сирена, а его собственный сын, нехотя отрывал голову от подушки и в свете ночника всматривался в младенца.

— Не ребенок, а инспектор ГАИ, — сетовал Зимаев. — Скоро штрафовать начнет.

Когда сын немного подрос, у него появился свисток — подарил кто-то из гостей, — и он целыми днями свистел в него.

Зимаев работал продавцом магазина «Мужская одежда». Торговал он костюмами, зарплату имел скромную, что никак не соответствовало его образу жизни.

Свистки нервировали Зимаева, в голову лезла всякая чепуха: то газетная заметка под тошнотворным заголовком «И поделом!» — о продавце, который, как и Зимаев, извлекал выгоду из дефицита; то строки из письма бывшего сослуживца, отсиживающего срок: «А кормят здесь сытно, на завтрак и ужин каша (дают добавку), благодаря физическим нагрузкам бессонницей не страдаю».