Комарра

– Не… Не верещи так, малыш. – Повернувшись вместе со стулом, Катриона печально улыбнулась сынишке. Мысленно она порадовалась, что не взяла его вчера с собой и он не видел скандала, хотя легко могла представить, с каким энтузиазмом Никки присоединился бы к эскобарцу в его поисках. Ну, будь там Никки, она не смогла бы сбежать и оставить его там. Не тащить же мальчишку за собой, оторвав от десерта. Он наверняка очень громко бы протестовал. Материнский долг привязал бы ее к стулу, и ей бы пришлось терпеть отвратительную светскую пытку.

Никки подлетел к матери и спросил, подпрыгивая от нетерпения:

– Ты вчера договорилась с лордом Форкосиганом, когда он возьмет меня в Форкосиган-Сюрло и научит ездить верхом? Ты сказала, что договоришься!

Катриона несколько раз брала Никки на работу, когда ни тетя, ни дядя не могли присмотреть за ним. Лорд Форкосиган великодушно позволил мальчику носиться по всему особняку, и она даже пригласила Артура, младшего сына Пима, в качестве компаньона для игр. Матушка Кости мгновенно завоевала желудок, сердце и рабскую преданность Никки. Оруженосец Роик играл с ним, а Карин Куделка позволила помогать в лаборатории. Катриона почти забыла об этом небрежном приглашении, сделанном как-то лордом Форкосиганом, когда он привел ей Никки обратно в конце рабочего дня. Тогда она что-то неопределенно промычала. Майлз заверил ее, что лошадь, о которой идет речь, очень старая и добрая, хотя вовсе не эти сомнения обуревали тогда Катриону.

– Я… – Она потерла виски, пытаясь унять пульсирующую боль. Великодушие?.. Или очередная скрытая манипуляция, выплывшая теперь наружу? – Мне кажется, нам не следует так обременять лорда Форкосигана. До округа путь неблизкий. Если тебя действительно интересуют лошади, мы непременно найдем что-нибудь поближе к Форбарр-Султану.

Никки разочарованно скривился.

– Не знаю насчет лошадей. Но он сказал, что, может быть, по дороге даст мне порулить его флайером.

– Никки, ты слишком мал, чтобы вести флайер!

– Лорд Форкосиган сказал, что его отец дал ему порулить флайером, когда он был моложе меня. Говорит, его па сказал, что он должен научиться на всякий случай обращаться с управлением. Он сказал, что па посадил его себе на колени и позволил самому вести флайер, а потом – посадить, и вообще…

– Ты уже слишком большой, чтобы сидеть на коленях лорда Форкосигана! – Как и она сама, надо полагать. Но если бы они… Прекрати!

– Ну… – Никки немного подумал и признал: – Во всяком случае, он слишком маленький. Это выглядело бы смешно. Но водительское кресло его флайера – как раз то что надо! Пим разрешил мне посидеть там, когда я помогал ему мыть машины. – Никки радостно подпрыгнул. – А ты можешь спросить лорда Форкосигана, когда будешь на работе?

– Нет, не думаю.

– Почему? – Никки насупился. – И почему ты сегодня не пошла?

– Я… что-то неважно себя чувствую.

– Ага. Тогда завтра? Ну, мам, ну пожалуйста! – Он, улыбаясь, повис у нее на руке, раскачиваясь и глядя круглыми глазенками.

Катриона потерла лоб.

– Нет, Никки. Вряд ли.

– Ну почему-у?! Ты же обещала! Ну ладно тебе, это же так здорово! Ты можешь не ехать, если не хочешь, а? Ну почему, почему, почему? Завтра, завтра, завтра?

– Завтра я тоже не пойду на работу.

– Ты так сильно больна? Не похоже. – Сын с тревогой посмотрел на нее.

– Нет, – поспешила успокоить его Катриона. В этом году он уже потерял одного из родителей, так что нечего ребенку выдумывать всякие медицинские ужасы. – Просто… Я больше не вернусь в особняк Форкосиганов. Я уволилась.

– А? – Теперь в глазах Никки было лишь одно удивление. – Почему? Я думал, тебе нравится…

– Так и есть.

– Тогда почему ты уволилась?

– Мы с лордом Форкосиганом… разошлись во мнениях по… по одному этическому вопросу.

– Что? Какому вопросу? – В голоске сына прозвучало недоумение и недоверие.

– Я выяснила, что он… солгал мне кое в чем. – А обещал, что никогда не будет мне лгать. Притворился, что его интересует создание садов. Исподтишка распорядился ее жизнью – а потом рассказал всем и каждому в Форбарр-Султане. Притворялся, что не любит ее. Даже пообещал никогда не просить ее руки. Он солгал! Попытайтесь-ка объяснить все это девятилетнему мальчишке! Или другому нормальному человеческому существу любого возраста и пола, кисло добавил внутренний голос. Я что, уже совсем спятила? Как бы то ни было, Майлз действительно не говорил, что не влюблен в нее, он просто… всячески это показывал. Вообще избегал особо распространяться на эту тему, по правде говоря. Увиливание путем уклонения.

– Ой! – вытаращил глаза Никки, обескураженный вконец.

Тут со стороны дверей раздался благословенный голос тети Фортиц:

– Ну-ка, Никки, прекрати дергать мать. У нее очень тяжелое похмелье.

– Похмелье? – Слова «похмелье» и «мать» явно не вязались друг с другом. – Она сказала, что больна.