Комарра

– Это я виновата! Если бы я не убежала тогда с таким скандалом… – Катриона замолчала, увидев, как скорбно сжались губы Иллиана. Ну точно, он вообразил, что тоже виноват.

– Мне нужно пойти поговорить кое с кем, – произнес Иллиан.

– Мне нужно поговорить с Майлзом. Мне необходимо поговорить с Майлзом немедленно!

– Меня ждет машина с водителем, – вежливо сказал Иллиан. – Могу я предложить подвезти вас, госпожа Форсуассон?

Подвезти? Но куда девать бедняжку Никки? Тетя Фортиц вернется в лучшем случае часа через два. Взять с собой? Чтобы он присутствовал на этой… А, какого черта! Это ведь особняк Форкосиганов! Там-то уж точно найдется кто-нибудь, к кому его можно отослать. Матушка Кости, Пим, Энрике. Да! Теперь – еще и граф с графиней. Быстро прокрутив в голове все возможности, она кивнула.

– Да.

Катриона надела Никки ботинки, оставила сообщение тете, заперла дверь и проследовала за Иллианом к машине. Никки был бледен и делался все тише и тише.

Ехали недолго. Когда они свернули на улицу, где стоял особняк Форкосиганов, Катриона сообразила, что даже не знает, дома ли Майлз. Она могла бы связаться с ним по комму, но Иллиан так внезапно предложил подвезти… Они миновали пустой заброшенный парк и свернули к дому. В дальнем конце пустоши на бордюре высокой клумбы кто-то сидел. Маленькая одинокая фигурка.

– Стойте!

Иллиан проследил за ее взглядом и сделал знак водителю. Катриона открыла кабину и выскочила, едва машина подъехала к тротуару.

– Могу я еще что-нибудь для вас сделать, госпожа Форсуассон? – спросил Иллиан.

– Да, – выдохнула она. – Удавить Формонкрифа!

Иллиан козырнул:

– Постараюсь, сударыня!

Машина тронулась. Катриона с Никки переступили оградительную цепь и вошли в парк.

Почва – живая часть любого парка, целая система микроорганизмов. Но эта почва скоро погибнет на солнце, ее смоют дожди. И никто о ней не позаботится… Майлз сидел возле единственного во всем парке растения – крошечного ростка скеллитума, и трудно сказать, кто из них выглядел более одиноким и несчастным. У его ног стояла пустая лейка, а сам Майлз озабоченно взирал на росток. Заслышав приближающиеся шаги, он обернулся. Губы его слегка приоткрылись. На какую-то долю секунды черты его лица исказило предельное волнение, тут же подавленное и сменившееся выражением настороженной вежливости.

– Госпожа Форсуассон, – выдавил он. – Что вы тут… э… добро пожаловать. Привет, Никки.

Катриона ничего не смогла с собой поделать. И первые слова, сорвавшиеся у нее с языка, не имели ничего общего с теми, что она заготовила в машине.

– Вы ведь не лили воду на ствол?

Майлз посмотрел на деревце, потом на нее:

– А… а надо было?

– Только вокруг корней. Вы что, не читали инструкции?

Он опять виновато глянул на деревце, словно надеялся обнаружить листок, который по невнимательности просмотрел.

– Какие инструкции?

– Те, что я вам послала. Приложение… Ох, не имеет значения! – Катриона сжала виски, пытаясь собраться с мыслями.

Из-за жары он закатал рукава рубашки, и на ярком солнце красные круговые шрамы на запястьях были отлично видны, как и куда более бледные старые хирургические швы, убегающие вверх по руке. Никки с тревогой уставился на них. До Майлза наконец дошло, что что-то неладно.

– Насколько я понимаю, вы пришли сюда не из-за парка, – более ровным тоном произнес он.

– Нет. – Это будет трудно… А может, и нет. Он знает. И не сказал мне. – Вы слышали об этом… чудовищном обвинении?

– Вчера, – угрюмо ответил он.

– Почему же не предупредили меня?

– Генерал Аллегре просил меня дождаться результатов работы аналитика СБ. Если в основе этих… мерзких слухов лежит утечка информации, то я не имею права действовать на свое усмотрение. Если же нет… все равно дело непростое. С обвинением я смог бы бороться. А тут штука куда тоньше. – Он огляделся. – Как бы то ни было, поскольку вы уже в курсе событий, просьба Аллегре лишилась смысла и я могу считать себя свободным от обязательств. Полагаю, нам лучше продолжить разговор в доме.

Катриона кивнула:

– Пожалуй.

– Не соблаговолите ли? – Он указал в сторону особняка. Катриона взяла Никки за руку, и они молча проследовали к дому.

Майлз привел их на «свой» этаж, в ту самую солнечную комнату, где угощал тогда тем памятным ленчем. Он усадил Катриону с Никки на софу, а сам уселся напротив на стул. Вокруг губ у него залегли напряженные складки, какие были тогда на Комарре. Зажав ладони между колен, Майлз подался вперед.

– Когда и каким образом все это дошло до вас?