Комбат

Комбат на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой.

– Не надо. Думаю, обойдемся. Я просто хочу на них посмотреть и хочу им сказать, чтобы они не лезли к тебе. Думаю, меня они послушают.

– Рисково…

– Надо, Андрюха, надо. А не то еще один год пройдет, и ты уже себя уважать перестанешь. Понял?

– Как не понять.

Глава 9

Никогда еще до этого Андрей Рублев не выкуривал сигарету так быстро. Он скурил ее, наверное, за три затяжки, так что когда первый пепел с ее кончика упал на земляной пол, от фильтра отходил длинный, сантиметра на четыре, острый пик тлеющего табака. Затем Андрей быстро поднялся, подошел к окну и прижавшись щекой к стеклу, принялся вглядываться в ночной пейзаж.

– Ты чего? – забеспокоился Чесноков, опасаясь, уж не спятил ли Рублев.

– Ты знаешь, мне кажется, никто нас сейчас не охраняет.

– Да не может такого быть!

– Может.

– Не может! Ведь мы с тобой как-никак четыре миллиона баксов стоим. Ты представляешь себе какие это деньги и что за них могут сделать!

– Кому?

– Друг другу головы поотрывают.

– Но сперва открутят нам.

– Это уж точно.

– Сам-то я в руках такую сумму не держал, но представить могу, как-никак в банке работаем.

– Не может быть, чтобы не охраняли.

– Посмотри сам.

Заинтересовавшись открытием Рублева, Чесноков подошел ко второму окну и тоже распластал свой нос на пыльном стекле. Из темного помещения было видно многое: заросли шиповника, барбариса, выложенные камнем дорожки, ворота гаража и угол дома. Единственное, чего нельзя было увидеть отсюда, так это двери, ведущей в сарай, в котором они сидели.

– А может, у них там лавочка у самой стены? Сидит там себе охранник с автоматом и сигарету покуривает, – предположил Чесноков.

– Хрен тебе, не было там никакой лавочки.

Когда шли – заприметил.

– А что, охранник не может сидеть на каком-нибудь ведре?

– Погоди, – Рублев приложил палец к губам, и приятели затихли.

Они до боли в ушах вслушивались в ночную тишину, пытаясь разобрать дыхание охранника возле самой двери. Но тишину не нарушало ничего, кроме далеких звуков. Где-то проехал поезд, раздался глухой свисток локомотива, напомнив о том, что не только пленники и их похитители существуют на этом свете.

«Жизнь не остановилась, она идет. Да, – подумал Рублев, – и будет идти после того, как они нас закопают в этом пропахшем плесенью сарае».

– Эй, Чесноков, – позвал он, – давай договоримся, никто из нас не скажет, когда придут деньги.

– Или… – сказал Александр.

– Или скажем им об этом вместе.

– Глупо, – пробормотал Чесноков.

– Что глупо? Первое или второе?

– И первое, и второе, – злая улыбка обнажила великолепные искусственные зубы.

– Это потому, что мы в глупом положении.

– А по-моему, все-таки, – продолжал задумчиво говорить Александр, – лучше всего молчать. Чем дольше мы молчим, тем дольше живем.

– Можно и живому человеку вырывать ногти, защемлять член в дверь, засовывать в задницу горячий паяльник, утюг на живот ставить… Да мало ли еще чего они новенького придумают!

Чесноков часто-часто заморгал, а затем уже совсем мрачно произнес:

– Не по себе мне делается, Андрей, когда такое от тебя слышу.

– Сам, небось думаешь.

– Это уж непременно.

– А мне думаешь лучше?

– Помнишь, как мы смеялись, когда управляющий рассказывал, какую пытку ему жена придумала?

– Нет.

– Да ты что! Сейчас вспомнишь и тебе не по себе станет. Она тогда его с любовницей застукала и сказала, что подкараулит, когда тот уснет, свяжет его, а потом его член в патрон от лампочки вставит и вилку в розетку воткнет.

Сказала, что посмотрит, быстро ли он кончит под напряжением 220. Подействует ли подзарядка.

– Тише! – тут же цыкнул на Чеснокова Рублев.

– Ты чего, испугался?

– Еще услышат и впрямь так сделают. Такую пытку могла только женщина придумать, мужик на такое не способен, из солидарности.

– Если он нормальный мужик, – добавил Чесноков, – а если какой-нибудь импотент или извращенец, ему такое в голову спокойно прийти может и никакая мужская солидарность не поможет.

Рублев вплотную подобрался к двери, прижался к ней ухом. Наконец у него не осталось никаких сомнений, что по ту сторону никого нет.

– Эй! – негромко крикнул он.

Никакого ответа.

Чесноков стоял и дрожал от напряжения, ему не верилось в удачу.

– Давай еще раз попробуем, – предложил он.

– Эй, кто там есть? – уже чуть громче позвал он. – Мы согласны, мы скажем, когда прибудут деньги, – и несколько раз постучал костяшками пальцев по доскам.

– Эй! Хозяина позови.

Но даже это не смогло оживить тишину за дверью.

– Что я тебе говорил! Точно, никого нет.

Чесноков никак не мог поверить в такое везение. Он что было силы навалился на дверь, пытаясь выдавить ее, но сработана та оказалась на совесть, не поддалась ни на сантиметр, лишь жалобно поскрипывала.

– Не так, не так! – шипел Рублев и побежал в дальний угол сарая.

– Ломом нельзя, шуму много.

– Попробуем приподнять.

Александр вернулся с лопатой. Подставил ее под дверь и навалился на черенок, пытаясь приподнять полотно, чтобы то сошло с петель. Но дверь плотно прилегала к коробке и естественно не поддалась.