Комбат. Остановить блицкриг!

– Недолго, Сережа, на этот раз недолго. Город все равно не удержим, так что нам нужно всего часов пять, может, даже и того меньше. Но фашист должен крепко поверить, что отходить сейчас мы не собираемся. И более того – начинаем еще один контрудар. Как возьмешь деревню, вставай в оборону – и стой, пока приказ отступить не придет. Пусть думают, что ты дожидаешься подхода основных сил.

– А он придет? – не удержался капитан, тут же об этом пожалев. Не хватает только, чтобы Михайлов решил, что он внезапно смалодушничал.

– Придет, – твердо ответил комдив. – Обещаю. За четыре-пять часов тут все так или иначе закончится. Не будет связи – ровно в три отступай к переправе.

– Это тоже приказ?

– Именно что приказ. Мой личный приказ. После трех часов дня вам там делать нечего. Если сильно повезет, глядишь, подмога немцам до этого времени так и не успеет подойти, так что отступишь без боя. Но это вряд ли, честно тебе говорю. Успеют, конечно, чтоб им…

– А откуда вообще известно, что они именно на меня попрут?

– Так с другой стороны никак, – почти весело хмыкнул Михайлов. – Тот мост, что ты вчера на рассвете захватил, ночью взорван. Грамотно взорван, не сразу и восстановишь. А все известные броды вместе с прилегающим берегом – заминированы. На мелководье притопили несколько битых танков, тоже, разумеется, с секретами внутри. Начнут из воды тягать – рванет так, что мало не покажется. Был брод – станет омут. Если не захотят тратить время на разминирование и переправу, обязательно в твою сторону повернут. А если захотят – уж точно не твоя проблема, до реки наш артдивизион дотянется, благо боеприпасы им подвезли. Устроят им пламенный артиллерийский привет. Понятно объяснил?

– Так точно. Разрешите выполнять?

– Ты только выживи, Сережа. – Михайлов сильно похлопал комбрига по плечам. – Выживи, у тебя хорошо получается выживать, как я заметил. Мы столько вместе прошли, так что давай не нарушать традицию. И больше не геройствуй, убедительно прошу, ни к чему это теперь. Просто притормози фашиста и уходи. Все, больше не задерживаю, тебе еще на переход время нужно. Свободен. И – удачи.

– Увидимся, тарщ полковник. Не переживайте, нет у меня сегодня настроения героически погибать. Негероически, впрочем, тоже. Так что вернусь, куда денусь.

Выйдя из штабной палатки, Кобрин до хруста потянулся и задумчиво хмыкнул. Вот так-то вот, товарищ курсант… Все возвращается на круги своя. Уроборос, блин! Змея, кусающая свой хвост. С чего начинали, тем и заканчиваем. Вчера с утра отбивали мост и станцию, сегодня – деревня, где закрепились в ожидании подхода подмоги фрицы. И все тот же приказ: задержать, затормозить, остановить. Чтобы дать возможность нормально перегруппировать войска, подготовив отступление. С другой стороны, чему, собственно, удивляться? Все это огненное лето и состояло из бесконечных ударов и контрударов, окружений и прорывов из них, отступлений и вгрызания в землю с приказом стоять до последнего, но врага не пропустить…

А почему именно они – более чем понятно. Сто первая танковая – самая «свежая» дивизия на этом участке фронта, всего только вторые сутки воюет. Некем заменить. Даже несмотря на более чем серьезные потери. Хотя, с учетом присланных комдивом танков и «приблудившегося» «Т-34» мамлея Саблина, под командованием Кобрина оставалась более чем серьезная сила. Не полнокровная бригада, конечно, как сутки назад, но и отнюдь не батальон. Плюс пехота со средствами усиления, не понесшая таких потерь, как танкисты.

Так что ничего, херры носители общечеловеческих ценностей и прочей содомии, рано радуетесь, еще повоюем!..

* * *