Комбат. Остановить блицкриг!

И все же в целом ситуация оставалась критической. Как ни пытался Кобрин «притереть» знания реципиента к собственным данным, как ни переставлял даты с учетом временно́го сдвига, выхода найти не мог. Смоленск уже не удержать. Притормозить фрицев еще на недельку – возможно, но город рано или поздно придется сдать. Причем скорее рано, чем поздно, увы. Так что насчет недели он определенно погорячился. Причем сильно. С другой стороны, в стратегическом смысле блицкриг уже практически выдохся. И, прежде чем падет Смоленск, выдохнется еще больше. Да и решение Гитлера развернуть часть войск на Ленинград и Киев, как и в прошлый раз, свое влияние оказало. А это – лишние недели, а то и месяцы, столь необходимые для подготовки сначала обороны, а затем и контрудара под Москвой. Который, как ему кажется, окажется куда как более сокрушительным, чем в известной ему истории. И лишние же гирьки на чашу весов той самой теории внутренней кумуляции – ведь никто не знает, когда суммарный «вес» изменений переборет естественную инерцию времени.

Отставив в сторону опустевшую кружку, Кобрин расстелил на столе карту, всматриваясь в нанесенные рукой реципиента условные обозначения. Перед тем как идти к своему штабу, нужно прикинуть диспозицию и собственные планы на сегодняшний день. Точнее, утро. Ну, а относительно финала Смоленского сражения в целом? Будем надеяться, на этот раз все будет по-другому! Пусть не стратегически, так хоть в тактическом плане.

Города сдавать тоже по-разному можно. Равно как и отступать.

В том числе и так, чтобы аналитики гитлеровского Генштаба впоследствии пришли к мнению, что потери наступающих войск оказались слишком велики…

Глава 2

Ретроспектива. 29 июня 1941 года

В кузов отправляющейся в тыл полуторки мамлей Зыкин забирался в самом мрачном расположении духа. Даже со Степанычем толком попрощаться не дали! Нет, оно понятно, что ему в госпиталь поскорее нужно – в ране все больше свербит, кожа вокруг пулевых отверстий подозрительно покраснела, да и температура, похоже, начала подниматься, – но все равно, нехорошо как-то вышло. Ладно, хоть начальника местного особого отдела, лейтенанта Макарычева, он более-менее знал – пересекались пару раз до войны. Так что тут никакой волокиты не возникло, мурыжить его Ванька не стал, проверил документы и отпустил. Обидно, конечно, в госпитале время зазря терять, но тут уж ничего не поделаешь. Подлечиться ему определенно нужно, вон как колотит, несмотря на жаркий день…

Забравшись при помощи приданных в помощь медикам бойцов в кузов, Виктор уселся на лавку рядом с раненным в руку лейтенантом, судя по видавшему виды камуфляжному костюму – разведчиком. Повозившись, устроился поудобнее, опершись здоровой половиной спины о борт. Невежливо, конечно, сидеть к товарищу по несчастью боком, вроде как отвернувшись, но иначе станет на каждой колдобине больным местом о доски ударяться. Дождавшись, пока погрузят остальных эвакуируемых, шофер грузовика поднял борт и, проверив замки, полез в кабину.

Фыркнув пару раз, мотор завелся, и полуторка тронулась с места. Вырулив на дорогу, шофер рывком прибавил скорости. Сидящего рядом с Зыкиным бойца кинуло на мамлея, раненую грудь прострелило короткой болью, и он сдавленно зашипел, стравливая воздух сквозь плотно сжатые губы. Зар-раза! Бросив на него быстрый взгляд, разведчик стукнул кулаком здоровой руки по пыльной жестяной крыше:

– Эй, братишка, впервой за баранку сел, что ль? Не дергай так, людей везешь, не дрова! Тут раненые, ежели ты не в курсе! Правильно, тарщ младший лейтенант госбезопасности? – Последнее относилось к Виктору.

Взглянув на ухмыляющегося разведчика, тот вымученно улыбнулся в ответ, внезапно припомнив, как несколько дней назад сам сел за руль трофейного «Опеля». Сперва вышло не шибко удачно – трогаясь с места, так газанул, что едва не протаранил корму стоящего впереди грузовика. Повезло, что тормознуть вовремя успел.

– Да нормально все, сами видите, какая тут дорога после того, как танки прошли. Не дорога, а одно сплошное направление.

– Тоже верно, – согласился тот, протягивая руку. – Да вы не вертитесь, сидите, как удобно, а я вас плечом подопру, всяко помягче, чем на доски опираться. Познакомимся?

– Можно. Младший лейтенант Зыкин, Виктор. Особый отдел.

– Лейтенант Кобрин, фронтовая разведка. Федором кличут.

– Очень приятно. – Контрразведчик вяло пожал грязную ладонь разведчика. Тот тоже особо не усердствовал, боясь доставить товарищу боль.

В следующий миг до него дошло:

– Постой, как ты сказал?! Кобрин? Федор Андреевич? Так?

– Ну да… – удивленно подтвердил тот, непонимающе глядя в лицо Зыкина. – Все верно. А в чем дело-то, тарщ младший лейтенант? Мы вроде раньше не пересекались, у меня память на лица стопроцентная. Профессиональное, так сказать.