Комбат против волчьей стаи

Толстый коренастый цыган с тремя золотыми перстнями-печатками на левой руке и двумя на правой семенил по перрону вокзала, следом за худосочным милиционером, разыскивавшим Щукина. Бывший капитан советской армии передвигался по платформе вдоль готовящегося к отправлению пассажирского поезда. Он не пропускал ни одного открытого окна:

— Эй, парень, — останавливался он, — если есть, дай пустые бутылки.

В матерчатой сумке, надетой на плечо, позвякивало уже с десяток пустых бутылок от колы.

— Вон он наш щукарь, — сказал милиционер, указывая на Щукина.

Цыган не спешил подходить к нему, остановился, с трудом склонив голову на толстой шее к плечу и почесал о него ухо. Он присматривался к Щукину, к его бомжевским повадкам.

— Не наглый, обходительный.

Ни один из пассажиров, к которым он обращался, не оставляли его просьбу без внимания, кто подавал пустую бутылку, кто за неимением таковой, деньги.

Щукин благодарил каждого, но при этом держался с достоинством и избегал выражений вроде «благослови вас Господь» и не крестился, как это делает большинство попрошаек.

— Хорошо играет, — наконец, сказал цыган, — и награды носить научился.

— Они у него настоящие, — с гордостью добавил милиционер.

— Да, ты говорил, но я не поверил.

Разговаривали они почти не глядя друг на друга, стоя на расстоянии метра, так что смотревшие на них со стороны не могли и заподозрить, что цыган и охранник правопорядка действуют заодно.

— Если уж настоящие, то стоит попробовать, — шевеля пухлыми губами, проговорил цыган и потер мочку уха, украшенную золотой серьгой с насечками, — удружил. Если станет много собирать, то и тебе перепадет, а пока держи.

Цыган достал из кармана пачку сигарет, в которой осталось всего пара штук и, сунув туда три стотысячных бумажки, положил пачку на основание фонаря и, больше не взглянув на милиционера, направился к Щукину.

— Эй, герой, — тронул он его за плечо короткими волосатыми пальцами.

Волосат цыган был до такой степени, что черные кучерявые волоски пробивались даже через ткань белой дорогой рубашки.

— Чего тебе? — Щукин повернулся всем телом, готовый дать отпор, за свое место под солнцем он привык бороться. Но увидев богатого цыгана, тут же понял, скорее всего ему предложат сейчас какую-нибудь работку. Пустые бутылки человека с золотыми перстнями вряд ли интересуют.

— Хорошо работаешь, но мало получаешь, — цыган перебрасывал во рту незажженную сигарету, вынул ее и протянул Щукину, — кури, угощаю.

— Свои есть, — бывший капитан не притронулся к сигарете с обслюнявленным фильтром.

Гордо достал пачку «Астры» и прикурил свою плоскую сигаретку.

— Работе есть.

— Какая?

— Пошли.

— Я еще поезд не обошел.

— Брось, — цыган забрал сумку с бутылками у Щукина и опустил ее в мусорницу. — Не пожалеешь.

Работодатель пошел по перрону, не оборачиваясь, будучи в полной уверенности, что человек с орденом и медалями на груди идет за ним.

Так оно и было. Правда, Щукин вопреки ожиданиям цыгана выудил из мусорницы сумку с бутылками и только тогда последовал за ним.

Дутый песчаного цвета «ауди» стоял в переулке возле вокзала, как раз под знаком, извещавшим, что стоянка здесь запрещена.

— Садись в машину, — цыган распахнул заднюю дверцу и Щукин забрался в салон, — в метро будешь работать, — как о свершившемся деле сказал цыган, — из выручки треть твоя.

— Подумать надо, — сказал Щукин, сглотнул слюну и выдавил из себя. — Половину, мне еще с милицией делиться.

— Дурак, — беззлобно сказал цыган, — треть.., половину.., деньги так не считают. Тысяч двести в день получать будешь, а постараешься, так и все триста.

— Значит, сто мне останется?

— Нет, это твоя доля.

— Не пойдет.

Цыган указал пальцем на милиционера, прохаживающегося по тротуару.

— Скажу, тебя с вокзала вышвырнут и на медали де посмотрят.

— Попробовать сперва надо.

— У тебя получится, сразу вижу.

— А когда начинать?

— Прямо сейчас.

Цыган выбрался из машины и, звеня связкой, в которой насчитывалось ключей двадцать, открыл багажник, вытащил из него раскладную инвалидную коляску и подкатил к бордюру.

— Ноги у тебя парализованные, понял?

Щукин открыл дверцу, но выходить не спешил.

— Чего расселся, устраивайся.

— Люди же видят, — оглядывался на прохожих Щукин.

— Плевать на них научись, как я, — цыган смачно .плюнул под ноги двух молоденьких девушек.

Те визгливо отпрянули в сторону.

— Чавела жирный, — сказала одна из них.

Цыган улыбнулся им приторной улыбкой и поцокал языком.

— Деньги покажу, и трахаться со мной будешь.

— Козел! — услышал он в ответ.

Цыган достал из кармана две сотенных купюры баксов и пошелестел ими.

— Садись, козочка, в машину.

Одна из девушек остановилась, вторая потянула ее за руку.

— Пошли, чего останавливаешься?

Цыган достал еще две сотни, пошелестел ими.

— У меня на двоих хватит. Мало, еще добавлю.

Чтобы вывести из оцепенения подругу, ее спутница выругалась матом и дернула ту за руку. Девушки побежали, а цыган прокричал им вдогонку:

— Передумаете, завтра меня здесь найдете.

Щукин, не чуя под собой ног, выбрался из машины. Его бросало в краску, когда он здоровый, умеющий ходить мужчина, усаживался в инвалидную коляску.